"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

У Правены мурашки побежали по коже.

– Не вижу…

– Божечки, Бер! – Правена едва не заплакала. Дагни и Анунд смотрели на них, открыв рты. – Ты что, ослеп?

– Нет. Но я здесь вижу… только живых.

– Ты сказился?

Уж не повредился ли он рассудком от тоски? Только этого несчастья не хватало!

– Кого же еще ты хочешь увидеть?

– Ее… Сванхейд…

– Сванхейд?

– Ну конечно. Мы же о ней говорим. Я спросил, не видела ли ты чего-то необычного во сне…

– Бер! – Правена вцепилась в его руки и привалилась лбом к его плечу. – Ты совсем не об этом спрашивал! Ты спросил, не видела ли я чего необычного… Про сон ты не сказал. И я подумала, ты говоришь о другом… Ты говорил про сон?

– Да. Я видел Сванхейд во сне и подумал, она могла явиться не только мне. Так ты ее не видела?

– Нет. Я говорила о Дагни.

– О боги!

Бер опустил голову на руки и закрыл лицо ладонями. Свесились чуть вьющиеся пряди светлых волос, отросших за эти месяцы. Правена в тревоге тронула его за плечо. Бер глубоко вздохнул и медленно поднял голову.

– Я думал… ты тоже видела ее во сне…

– А тебе приснилась Сванхейд?

– Да… – Бер снова помрачнел. – И она кое-что мне сказала…

– Что же?

Бер помолчал.

– Она подошла и встала возле меня. Я понимал, что ее не должно здесь быть. Хотел спросить, почему она здесь. Но не мог. А она сказала… я долго вспоминал, как все точно… как-то так:

– Какой еще баран? – оторопело спросила Правена.

– Ну, я думаю, это кеннинг. Если корабль могут называть «волк моря» или «конь мачты», то бараном упряжки могут называть обычную повозку. «Христ нарядов» – это женщина, может быть, сама Сванхейд.

– Она уехала? Куда?

В представлении Правены Сванхейд была так же тесно связана с Хольмгардом, как его полуразрушенный старый вал.

– Никуда… – Бер вздохнул. – По темным влажным тропам… И что Фрейя ждет ее в своих палатах… Это может означать… что Фрейя… что ее нет в живых.

– Ко… Сванхейд? – с ужасом сообразила Правена.

Бер молча кивнул.

– Я не… – начала Правена и вдруг ахнула.

«Почему ты здесь?» – и она ведь совсем недавно хотела задать этот вопрос женщине во сне, и это тоже была Сванхейд.

– Я видела ее, – прошептала Правена. – Только она ничего мне не сказала. Просто улыбнулась… и ушла.

Глава 6

Они видели Сванхейд во сне в одну и ту же ночь. Вернее, ближе к утру. Бер, как кровный родич, услышал ее речь – хотя Правена теперь усомнилась, может, Сванхейд и ей что-то сказала, только она не разобрала? Забыла? Еще в Киеве Правена немало слышала рассказов о явлении покойников с печальной вестью к родичам, но обычно это случалось с утонувшими или погибшими в походах мужьями.

С этого дня покой окончательно покинул Бера. Он было набрался терпения и мужества сидеть в Озерном Доме до зимы, полгода ждать, пока в Хольмгарде соберут и пришлют посольство ему на выручку. Он рассчитывал, что этим займется Сванхейд. Но что если его сон правдив и она умерла? Мысль эта наводила ужас – мурашки бежали по спине и слезы просились на глаза. Сванхейд принимала Бера при рождении, он вырос при ней, привык считать ее главой рода, мудрейшей женщиной на свете, земным воплощением Фригг. Даже ее удивительное долголетие казалось доказательством особой любви к ней богов, и никто не заслужил такой любви более ее. Когда-нибудь всякий должен умереть, но Бер старался не думать, что и со Сванхейд это случится рано или поздно. Казалось, сам Хольмгард без нее не устоит, обрушится в Волхов со всеми постройками и остатками вала.

И на кого же ему рассчитывать, от кого ждать помощи, если не от нее? Из всей семьи, некогда многочисленной и могущественной, в Хольмгарде остались Малфа да ее двухлетний сын. А тот, хоть и был возведен в звание конунга Гардов, помочь своему незадачливому троюродному деду не сможет. Все случилось, как предсказывал Анунд – без Сванхейд даже непонятно, кому принадлежит власть и как этот кто-то будет вести дела. И не придумать ничего хуже, чем для Бера, ближайшего потомка Сванхейд, в такое время застрять где-то на границе Утгарда! Как Хольмгард нужен ему, так он нужен в Хольмгарде, но не может туда попасть!

Целыми днями Бер слонялся по Озерному Дому, воюя с теми же навязчивыми мыслями. Всего лишь прошлой зимой власть пытался захватить Сигват сын Ветрлиди, племянник Олава. У него остался младший брат и несколько сыновей. После гибели Сигвата они сидели тихо у себя в Варяжске, но что если они увидят удобный случай возобновить свои притязания – ведь Хольмгард остался пустым! Сумеет ли Малфа найти кого-то, кто защитит права ее ребенка? Успела ли она хотя бы выйти за Дедича? И как Дедич посмотрит на необходимость биться за престол для пасынка?

Беру так и виделось, как в Хольмгарде водворяется младший брат Сигвата. Окажется, что ему самому некуда возвращаться. В родное гнездо его не пустят, и как он будет за него бороться, имея восемь человек дружины? И что тогда? Что сейчас с Малфой и ее сыном? Хотелось биться головой о бревна заборола от безнадежности, неизвестно и тоски. От страха, досады, от горя. Дело мести он не довел до конца, упустил Игмора, зачинщика убийства, но и сам попал в такую яму, что может потерять все. Боль от потери Сванхейд перемежалась с острой тревогой за судьбу Хольмгарда и свою собственную – и при этом Бер не знал, правдив ли был его сон или пуст. «Может, это нас опять морочат! – убеждала его Правена. – Если та лебединая дева смогла притвориться Градимиром и завести вас в болото, может, в этот раз она притворилась Сванхейд и пробралась в твой сон, чтобы смутить тебя, и напугать, и заставить повернуть назад!» Хорошо бы, думал Бер, и на миг сладко делалось на душе от мысли, что в Хольмгарде все благополучно, Сванхейд жива-здорова; но тут же черной тучей набегала уверенность: нет, это был не морок…

– И не ее ли видел Илай, когда ехал из Силверволла? – вспомнил Бер на другой день. – Помнишь, он рассказывал – попросила подвезти незнакомая старушка в белом платье, а потом исчезла с его коня? Может, это она и ехала к нам? Если так, то ее видели уже три человека.

Он не стал уточнять, но Правена и сама поняла, что это значит. Столь настойчивое явление духа может означать только одно: Сванхейд и правда нет в живых и она стремится уведомить об этом того из своих потомков, от кого ждет заботы об осиротевшем доме.

Обо всем этом Бер, Алдан и Правена постоянно говорили между собой. Алдан тоже считал, что Беру стоило бы как можно скорее вернуться домой.

– Но как же те двое? – отвечал Бер. – Игмор с Красеном? Бросить их здесь? Пусть делают что хотят?

– С теми силами, что есть, мы на них не пойдем. Месть можно отложить на время – особенно когда уже доказал, что не трус. Но если упустить Хольмгард, его вернуть будет еще труднее.

Но даже согласись с этим Бер – как он мог вернуться? Если Сванхейд и правда умерла, это могло невероятно затруднить его возвращение. Пока там разберутся, у кого власть, – посольства Анунд будет дожидаться несколько лет. А если престол захватят потомки Ветрлиди, то им будет куда как удобно оставить любимого внука Сванхейд в плену навсегда – не придется марать руки в крови родича, но они смогут не опасаться соперничества.

Раз-другой Бер подумал: останься с ними Вальгест – то есть Вали, – может, он чем-то помог бы? Все-таки бог… Но Вали с ними больше не было. Он сгинул, пытаясь открыть Алдану путь к Игмору, еще пока они не знали, что месть – не единственная и даже не главная их беда.

Похоже, вместе с Вальгестом их совсем покинула удача, думала Правена, глядя на серовато-бурое перо с обожженным кончиком, и сердце щемило. Она старалась вспомнить его лицо, но оно расплывалось в памяти, оставались только мелочи – блеск золотой серьги, несколько тонких кос и свободно лежащих на широкой груди светлых прядей… Сломанный нос, четыре шрама на лице… Ведь это, наверное, было не настоящее его лицо, обманный облик, который он натянул на себя, будто чужую одежду, притворяясь человеком. Есть ли у аса подлинный облик, доступный взгляду смертных? Или увидеть его могут лишь равные? Или его и нет – а есть только чистый дух, пылающая жажда возмездия, призванная восстановить равновесие в мире? Закрыв глаза, Правена вспоминала ощущение пламени, текущего в жилах Вальгеста вместо крови, и понимала: да, вот это и была его подлинная сущность. Пламя в крови и лед во взгляде…