"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

– И ты… вы поедете в Киев?

– Пока не знаю, – ответил Бер. – Кому-то из нас зимой уж верно придется туда ехать, чтобы узнать, не появились ли они уже там, и рассказать Мстиславу Свенельдичу, чего мы тут сумели сделать и узнать.

– Кто же поедет?

– Я хочу, чтобы поехала Правена. – Бер взглянул на молодую женщину. – У нее в Киеве родители и сестры. Ей бы стоило перебраться к ним жить, только забрать дитя из Выбут.

– А как же Ута? – воинственно ответила Правена. – Ты думаешь, я ее брошу одну? У нее никого не осталось – Свенельдич забрал в Киев всех ее детей, даже Витянку! Когда они с Эльгой приезжали и привезли Малушу, Витянке пятнадцатое лето шло, и он увез ее вместе с Велерадом и Свеном, чтобы выдать замуж в Киеве. С Утой только Улеб и оставался. Она ради него одного и жила. Потом появилась я, у нас дитя родилось… Если я уеду и дитя увезу, с кем она останется? От тоски истает в первую же зиму. И без того ей мало счастья-доли выпало. Только и радости в жизни было, что дети. Никого ей не оставили…

– Ты сможешь потом вернуться к ней, если так хочешь. Но тебе будет удобнее, чем мне или кому другому, разведать в Киеве… Алдану надо к своим детям возвращаться, да у него в Киеве и нет ничего. А если вдова вернется к родителям, никто не увидит в этом ничего такого, понимаешь? Если приеду я – люди Святослава сразу поймут, по какому делу я тут.

– Это может быть опасно! – вырвалось у Вефрид.

Тут же она смутилась, не показала ли себя трусливой и не выдала ли, что благополучие Бера ее волнует.

– Может… – с сомнением сказал Алдан. – Но в Киеве у нашего дела будет самый сильный союзник, какого только придумаешь.

– Мстислав Свенельдич? – спросила Вефрид.

Из разговоров своих новых знакомых она уже знала, что этот человек пользуется в Киеве величайшим влиянием.

– И он, но не только. Я говорю о самой княгине. Улеб ведь был племянником Эльги, и она его любила. Его убийства она не простит никому.

После этих слов все замолчали. Это «никому» прозвучало уж очень многозначительно – или так показалось Беру, уже знавшему, кто в этой саге Локи – истинный виновник гибели Бальдра. В мыслях теснили друг друга надежда на помощь киевской княгини, страх раздора между ней и ее сыном, рисовались неоглядные дали, которые ему, быть может, придется пройти.

– О боги! – сказала вдруг Правена, и все посмотрели на нее. – Вы говорите, это Один… этого хотел он… Ты говорил, что его замыслы простираются на несколько человеческих жизней, – она повернулась к Вальгесту. – Что если Один этим убийством и раздором пытается наказать Эльгу за то, что она перешла к Христу в Царьграде…

У Бера вытянулось лицо от изумления: такое ему раньше не приходило в голову. И все снова замолчали, думая, как малы и бессильны люди перед замыслами спорящих богов. Но именно людям приходится осуществлять эти замыслы, зачастую не зная о том, тратя на это свою и без того короткую и такую хрупкую жизнь.

Глава 3

Утром Хедин с обоими сыновьями уехал в поля – следить, как идет жатва, чисто ли жнут, хорошо ли вяжут снопы. Требовалось проверить каждую делянку и решить, как ее убирать, серпом или косой, а для этого глядеть и на высоту ржи, и на спелость зерна, и на влажность. Неверный выбор мог погубить часть урожая, и требовался пристальный хозяйский глаз. Сжатые делянки пора была заново пахать под озимый сев, и когда рук не хватало, сам хозяин брался за рало. Эльвёр с дочерьми осталась дома, ей хватало дела здесь: следить, как служанки доят коров и коз, как делают сыр и масло, потом обойти огороды, где зрели морковь, репа, капуста, росли лук, чеснок, бобы, распределить женские работы. Только после полудня она наконец села возле Вефрид с шитьем в руках, чтобы с ней поговорить. С нею были две дочери: Астрид восемнадцати лет и Ульвхейд – тринадцати; два брата по возрасту располагались между ними.

– Я вот все думала, – начала Эльвёр, – не сбежала ли ты из дома, ши удор [747]?

– Сбежала, я? – Вефрид засмеялась. – Но зачем?

– Не знаю, не знаю… – Эльвёр посмотрела на нее со значением. – Когда в доме вдруг появляется молодой гость хорошего рода, у девушки могут появиться такие мысли…

– Молодой гость? – Вефрид от растерянности прикинулась, будто не понимает.

– Удыр [748] уже болтают, что к вам в Видимирь приехал внук Олава – Берислав, из Хольмгарда, мы звали его Берси, когда он был маленьким. Это правда? Не бойся, расскажи мне все. Берислав сын Тородда ведь мне родич, ты знаешь? Двоюродный брат, моя мать была сводной сестрой его отца, на много лет его старше, и когда я вышла замуж, Берси едва ходить учился. С тех пор я его не видела, но ваши люди говорят, он молодец хоть куда.

– О! – Вефрид растерялась еще сильнее, хотя похвалы Беру ее внезапно порадовали и вызвали лестное чувство, будто хвалят ее саму. – Но как бы я могла… со мной правда едет Хавстейн, но они задержались, а меня послали вперед…

– Они? – Эльвёр взглянула на нее, оторвав взгляд от шитья. – Они же едут сюда вместе – Стейни и Берси?

– Да… Но не могла же я бежать из дома с Бером, захватив моего родного брата!

Вефрид была растеряна, но в то же время мысль о том, что она могла бы сбежать из дома с Бером, приносила ей огромное удовольствие.

Тетка в ответ расхохоталась:

– Со мной все именно так и было! Когда я бежала с Хедином, это устроил мой брат, Ингвар! Без него у нас ничего бы и не вышло. Скорее бы твой витязь приехал – спрошу, как поживают мои в Ладоге.

– Да нет же! – К собственному неудовольствию, Вефрид приходилось эти догадки опровергнуть. – Ничего я не сбежала! Это невозможно! Бер принес обет Одину, и ему совсем нельзя жениться, пока он…

Вефрид осеклась и прикусила губу – вовсе незачем рассказывать всю сагу об убийстве и мести, для этого еще не время.

– Пока что? – Эльвёр наклонилась к ней, опустив иглу, в глазах ее появилась тревога. – Обет Одину? О чем?

Вефрид помолчала, раздумывая, как теперь приступить к делу. Кто-то из семейства Фроди проболтался о приезде Бера в Видимирь, хотя их просили хранить в тайне сагу о мести.

– Почему это нельзя жениться? – спросила Астрид. – Я знаю, дают обеты Фрейру, что женятся на самой лучшей невесте, дочери конунга…

– Он дал обет жениться на Брюнье, да? – воскликнула Ульвхейд. – Он опоздал: она в конце зимы уже вышла замуж.

– Да нет же! – с досадой ответила Вефрид: с чего Беру давать обет о дочери Анунда конунга, он о ней и не слышал никогда. – Он не может жениться ни на ком, пока не… не устроит свои дела.

– Какие дела? – нахмурилась Эльвёр. – Почему ему надо устраивать их в наших краях?

– И чем ты можешь ему помочь? – не без ревности подхватила Астрид.

Вефрид тяжело вздохнула. Бер был только внуком конунга и даже еще не приехал, а мысли всех знатных дев уже вьются вокруг него.

– Он ищет кое-каких людей… – тихо заговорила она. – Только это тайна, я вас прошу об этом молчать.

– Каких людей?

– Почему у нас?

– У нас нет никаких людей! – заявила Ульвхейд, имея в виду, что жителей Силверволла дела внука Олава касаться не могут.

– Не появлялись ли у вас в последнее время новые люди, чужаки? – спросила Вефрид.

Она думала завести разговор о чужаках между прочим, словно выискивая любопытные новости, но из-за болтливости ее спутников утаить важность этого дела не получится.

– Новые люди? – Эльвёр ненадолго задумалась. – Да нет… Откуда им взяться? Булгарский обоз будет только к началу зимы, а из Хольмгарда – к Йолю. Из Сурдалара кто-то к отцу приезжал, что-то насчет олова и бронзы…

– Эти люди не едут с обозами и ничем не торгуют, они сами по себе. Их всего трое или четверо. Или – трое и один. Это мужчины средних лет, старше двадцати, но моложе тридцати, только один из них на четвертом десятке. У него темная борода, карие глаза и горбатый нос. Вид мрачноватый и недовольный. Настоящее его имя Градимир, но у нас он называл себя Ормом. Он и те трое одинаково хорошо говорят на русском языке и славянском, но выговор у них не как в Хольмгарде – они из Киева…