Робин Янг - Отважное сердце
В зале было тепло и светло, и пламя факелов на стенах заколебалось от сквозняка, ворвавшегося вместе с ним. Когда дверь с глухим стуком захлопнулась за ним, взгляд Роберта остановился на трех мужчинах, сидевших за длинным столом в углу огромной залы, больше похожей на пещеру. Они умолкли, когда он подошел к ним, и шаги его гулким эхом отдавались по деревянному полу.
— Надеюсь, ваш брат угомонился? — грубо поинтересовался Вишарт. Епископ покачал головой, скривившись, как от зубной боли. — Далее так продолжаться не может, сэр Роберт. Не может! Эдварда следовало бы высечь за то, что он набросился на Макдуалла, да еще в такой манере. Как и Комина, за его действия против вас.
— Роберт, — приветствовал его Джеймс Стюарт, привстав с лавки и метнув на Вишарта выразительный взгляд, призывающий того умерить свой гнев. Он жестом указал на стол, где стояли кувшин с вином и несколько кубков. — Прошу вас, присоединяйтесь.
Роберт отрицательно покачал головой:
— Нет, благодарю покорно.
— Мы обсуждали возможность назначения епископа Ламбертона третьим хранителем, — коротко пояснил Вишарт, который, похоже, не обратил внимания на то, что Джеймс нахмурился, чувствуя неладное, когда Роберт отказался присоединиться к ним. — Чтобы стать посредником между вами двоими.
Роберт посмотрел на Уильяма Ламбертона, который сидел рядом с епископом Глазго. Молодой клирик внимательно рассматривал его своими необычными глазами.
— Думаю, это мудрое решение, Ваше преосвященство, — заметил он. — Но я слагаю с себя полномочия хранителя.
При этих словах Джеймс выпрямился во весь рост.
— Слагаете полномочия? — На его лице смешались удивление и гнев. — Но почему? Из-за Джона Комина? — Он вперил в Роберта пронзительный взгляд. — Умоляю вас изменить свое решение. Подумай о будущем, Роберт. Подумай о том, чем ты рискуешь.
— Совсем не из-за него я слагаю с себя полномочия хранителя. — Роберт помолчал. — Джон Комин был прав в одном — я был связан с королем Эдуардом. Но я полагаю, что сумею воспользоваться этой связью к нашей выгоде. Быть может, вы уже слышали, что ко мне сегодня прибыли мои братья из наших владений в Антриме. Они привезли известия, которые внушают мне надежду. Я должен вернуться в Ирландию вместе с ними — и чем скорее, тем лучше.
— В Ирландию? — недоверчиво осведомился Вишарт. — Что, во имя всего святого, вы рассчитываете там найти, что может помочь Шотландии?
— То, что очень нужно королю Эдуарду. — Коротко поклонившись сенешалю и двум епископам, Роберт повернулся и зашагал обратно.
Распахивая двери, Роберт думал о Финне мак Кумале и его отряде воинов, повествования о героических подвигах которых он учил наизусть в замке своего приемного отца. Когда его детские мечты вдребезги разбились о жестокую реальность войны в Уэльсе, а его самого снедали сомнения относительно правильности вступления в орден Рыцарей Дракона, он заставил себя забыть об этих легендах, сочтя их юношескими бреднями. Но что ему оставалось делать теперь, кроме как предпринять отчаянный шаг и отправиться на поиски сокровища, которое может определить судьбу его королевства и позволить ему самому хотя бы попытаться исправить сделанные ошибки? Выходя в темноту ночи, Роберт улыбался.
Водянистые глаза Эффрейг слезились от яркого света утреннего солнца. Грозы, нагрянувшие несколько дней тому с востока, отчего вода в реках вышла из берегов, утихли. Завывание ветра превратилось в едва слышный шепот, и облака уступили место синеглазому рассвету, когда остатки урагана ушли на запад в сторону Аррана.
Траву, сверкающую бусинками росы после дождя, усеивали веточки и солома с крыши ее хижины, сорванная ураганом, хотя холм, у подножия которого приютилось ее жилище, надежно укрыл его и уберег от самых страшных последствий стихии. Пробормотав благодарственную молитву богам воздуха, Эффрейг остановилась, чтобы поднять ведро, оставленное снаружи специально, чтобы собрать в него дождевую воду. Наклонившись, она вдруг заметила какой-то предмет, лежавший под дубом, наполовину присыпанный мусором, оставшимся после бури. Это была судьба, упавшая ночью и исполнившаяся.
Выпрямившись, Эффрейг заковыляла по мокрой траве, и хрупкие листочки щекотали ее босые ступни. Подойдя к дубу, она с трудом наклонилась, так что старые кости затрещали, протестуя, а потрепанная накидка колоколом раскрылась вокруг колдуньи. Она осторожно смахнула красно-коричневые листья, из-под которых показалась сплетенная паутинка из молочно-белых прутьев. Лежавшая внутри позеленевшая от старости веревка была завязана петлей висельника — первопричина проклятия Святого Малахии. Колдунья бережно коснулась пальцами потрепанных непогодой прутиков, и дыхание ее участилось, когда она задержала взгляд на истончившемся обрывке витого шнурка, который так упорно и долго удерживал судьбу старого лорда. Запрокинув голову, женщина увидела в трепещущей листве раскачивающийся обрывок шнурка. Рядом, почти на самой макушке дерева, безмятежно висели несколько паутинок из прутиков. Глаза Эффрейг загорелись, остановившись на одной из клеток, ребра которой были коричневыми и крепкими. Внутри, залитый золотистыми солнечными лучами, мерно покачивался на истончившейся ниточке венок из вереска и дрока.
Послесловие автора
В июне 2007 года я приехала в Шотландию собирать материал для своего романа «Реквием», последней части моей первой трилогии, посвященной расцвету и падению Ордена тамплиеров. Главным героем я сделала шотландца; согласно моему замыслу, он должен был вернуться из крестовых походов и с головой окунуться в войны за независимость. Борьба Уильяма Уоллеса и повстанческой армии вполне сопоставима с борьбой тамплиеров за выживание во время суда над ними, особенно если учесть, что оба конфликта достигли своей кульминации в 1314 году, когда состоялась битва при Бэннокберне, а на костре был сожжен последний Великий магистр ордена храмовников, Жак де Моле. Я побывала в Париже месяцем ранее, изучая историю ордена, и рассчитывала, что экскурсия в Шотландию поможет мне восполнить пробелы во второй половине сюжетной линии. Я провела три недели в дороге и побывала на местах сражений, которые сейчас превратились в жилые массивы, заодно посетив заросшие плющом развалины аббатств и старинных замков. И по мере того, как проходили дни, со страниц истории и пейзажей дикой природы на первый план выступала фигура одного человека — Роберта Брюса. Его личность настолько увлекла меня, что я решила углубиться в древнюю историю, выходившую далеко за рамки английского вторжения в 1296 году и последующего восстания, которое возглавил Уильям Уоллес. Я оказалась в эпицентре старинной фамильной вражды, двух гражданских войн и борьбы за корону. К концу поездки мир Роберта настолько захватил меня, что я почти забыла о тамплиерах — главных действующих лицах «Реквиема». Вернувшись домой, я поняла, что этот человек никак не сможет сыграть эпизодическую роль в повествовании о другом мужчине. Его история была слишком хороша, полна интриг и слишком запутана, чтобы безжалостно обкорнать ее и втиснуть в заранее определенные рамки. Мне пришлось оставить его в покое и сосредоточиться на полном драматизма, но гораздо более простом жизнеописании Уоллеса, которое вполне вписывалось в мой первоначальный сюжет о тамплиерах. Однако же Роберт отказался незамеченным уйти со сцены, и через несколько недель, будучи не в силах заглушить его голос, я позвонила своему агенту, который уже давно добивался от меня каких-либо идей и предложений относительно следующего цикла моих романов. Теперь я знала, чему и кому они будут посвящены.
