Робер Гайар - Мария, Владычица островов
Боннар грубо схватил его за руку.
- Кто сказал, что Мария стала любовницей Сент-Андре?
- Это совершенно очевидно!
- Я быстро наведу порядок!
- Чтобы я получил то, что оставил после себя Сент-Андре?
Боннар тяжело вздохнул. Затем он сказал:
- Так вы ее любите, не так ли? А она? Я не совсем уловил, что вы хотели сказать, но, кажется, она согласилась с вами бежать? Значит, и она любит вас? Так?
Гордо выпрямившись, Жак сказал ледяным тоном:
- Сударь, коль скоро я Диэль, то пусть мне грозит изгнание, пусть меня возведут на эшафот, но я не унижусь до того, чтобы подбирать объедки за Шено де Сент-Андре. Можете передать это Марии. Имею честь...
Злоба, чуть не задушившая Жака, быстро спала, как только он вышел от Боннара, и теперь осталась лишь горькая обида. Каким он был дураком, когда позволил Марии запудрить ему мозги! На самом деле этот ангел чистоты и непорочности, которого он так трепетно обнимал на прощание, тогда, в Дьеппе, оказался ничем не лучше большинства девиц, обитающих в тавернах. Мария не смогла устоять перед искушением стать аристократкой, несмотря на то, что чувствовала отвращение к древнему старику.
Он даже перестал сожалеть о незавидном положении, в котором оказался вследствие этой пресловутой дуэли, потому что благодаря подобному стечению обстоятельств, ему удалось узнать, кем была Мария на самом деле авантюристкой. В конечном счете, даже арест не представлялся ему настолько ужасным, как грубая ошибка, которую он мог совершить, если бы пошел на условленное свидание в салон мадам Бриго.
Но все же чувства к Марии только обострились и окрепли в его сердце, особенно в их последнюю встречу. И было так мучительно изгонять их оттуда, что, чем больше он страдал, тем меньше оставалось у него желания спасаться бегством.
К тому времени, как он успел вернуться на улицу л'Абрисель, он был уже не прочь последовать совету Белена д'Энабюк, будто это не он с таким жаром говорил обратное перед дядей, президентом Фуке и братом. Он и впрямь был уже почти готов найти лейтенанта полиции и сдаться. Теперь ему было безразлично, что с ним случится.
Спрыгнув с лошади, он сам завел ее в конюшню, после чего пошел в дом.
- Я уж испугался, что тебя забрал патруль, когда не нашел здесь, сказал Пьер, - что-то ты долго добирался с улицы Жунер.
- Тебе не приходит в голову, что у человека, уезжающего из страны, могут быть личные дела? - раздраженно сказал Жак.
- Что случилось, Жак? Я не хотел тебя обидеть.
- Понимаю. А сейчас оставь меня. У меня мало времени.
- Тебе осталось только привести в порядок свои дела. Обо всем остальном я уже позаботился.
Жак удивленно посмотрел на брата и переспросил:
- Обо всем остальном?
- Да. Иди посмотри.
Проводив его в гостиную, он указал на стол, где лежали два кожаных саквояжа.
- Это деньги, которые ты мне вчера одолжил. В другом саквояже - часть причитающихся тебе семейных драгоценностей; и моя доля тоже.
- Мне не нужно твоей. Моей вполне достаточно.
Жак уже собрался открыть саквояж, чтобы разделить драгоценности, но Водрок поймал его руку.
- Брат, - сказал он, - ты пускаешься в рискованное приключение. Ты даже не имеешь представления, что тебя ждет. Что до меня, так мне ни к чему все это. Если у меня не будет хватать денег, дядя мне всегда поможет, а тебе ведь будет не к кому обратиться. Возьми их. Может быть, когда-нибудь ты и вернешь мне мою долю.
Жак крепко пожал руку. Пьер, хоть и был глубоко тронут, все же не терял самообладания.
- Торопись и скорее разбирайся со своими делами, - сказал он, - потому что, прежде чем ты уедешь насовсем, я хочу, чтобы ты заехал со мной в одно место.
Жак снова посмотрел на него в изумлении.
- Куда ты собираешься меня вести?
- В дом президента Фуке. Он просил подождать его там и сказал, что у него ты будешь в безопасности. Я думаю, это действительно так. Фуке честный человек.
- Я не сомневаюсь в этом. Но, как ты думаешь, зачем он хочет встретиться со мной? Если он собирается мне что-то сказать, разве он не мог это сделать, когда все мы были на улице Жунер?
- После того как ты уехал, Фуке и Белен отправились в Лувр - хлопотать за тебя. Я не думаю, что Фуке будет опять пытаться тебя отговорить, потому что, в конечном счете, он поддержал твое решение. Но в случае, если их затея увенчается успехом, ты должен узнать об этом; может быть, тебе и вовсе не понадобится уезжать.
Когда они прибыли в дом Фуке на улицу дю Фур, президента еще не было. Он приехал значительно позже, и вид у него был мрачный, почти суровый. Вынув шпагу и отдав ее лакею, он бросил взгляд на дю Парке, а затем, подойдя к Водроку, сказал:
- Спасибо, сударь, что сдержали слово. Что, нелегко было убедить его зайти сюда?
- Вы же знаете, как восхищен вами мой брат! Мне даже не пришлось просить его дважды, достаточно было просто сказать, что вы хотите его видеть.
- Спасибо, - просто ответил Фуке.
Во время их разговора Жак стоял чуть в стороне, делая вид, что изучает содержимое застекленного шкафа. Теперь Фуке обратился к нему.
- Дю Парке, - сказал он, - вам придется подчиниться. Вы должны искупить свою вину, пусть относительно небольшой ценой; на самом деле, я бы посоветовал вам поблагодарить кардинала Ришелье, вручившего нам эту бумагу - Королевский указ об аресте, личное распоряжение о заключении вас в Бастилию.
- В Бастилию! - закричал Пьер.
- Никогда! - заявил дю Парке.
- Дю Парке, - сурово продолжал Фуке, - вам не следует думать, что для нас это было легко - для меня и вашего дяди - убедить кардинала проявить снисходительность. Потребовалась особая дипломатия, смею вас уверить. У Ришелье был только один ответ на нашу просьбу, самый формальный: "Дю Парке должен быть обезглавлен, так как ослушался короля!" После многочасового разговора Белен убедил его согласиться на заключение вас в Бастилию. Это спасет вас, и не только от плахи, но и от позорного приговора, гласящего, что вы не подчинились приказу короля.
Фуке замолчал. Одобряюще улыбаясь, он положил руку на плечо дю Парке, чтобы заставить его посмотреть ему в глаза.
- Я понимаю ваши чувства, дорогой друг, - сказал он, - сама мысль о неволе, глубоко вам неприятна. Но как долго это продолжится, будет зависеть от вас. Может быть не понадобится больше недели.
При этих словах Жак резко обернулся к нему. Лицо его выражало сильное облегчение.
- Недели?
- Да, недели. Но при одном условии.
- Ага! Уже появляются условия.
- Если вы сейчас же согласитесь поехать и нести службу на островах, вас выпустят, как я сказал, уже в конце недели.