Павел Комарницкий - Последний наказ
В освещённой там и сям прилепленными разномастными свечками горнице было довольно людно — должно быть, вся оставшаяся тут, в Ростове, княжая челядь собралась.
— Гонец из-под Владимира прибыл — старший ключник, тот, с кем они вчера договаривались о ночлеге, дышал тяжело, как загнанный — Беда, братие… Пал стольный город Владимир, позавчера ещё пал. А вчера, похоже, и Суздаль взяли.
Ратибор смотрел на старого ключника, и видел всё, как сквозь текучую воду. Всё… Вот теперь всё…
Он обернулся, взглянул в огромные, сухие глаза княгини Лады.
— Собирайся, госпожа моя. Уходим быстро.
— Куда вы? Солнце почитай зашло, ночь вот-вот… Да и ворота уже закрыли, поди! — всполошился старый ключник.
— Закрыли — откроют! — отрубил витязь.
— Не откроют — старик был твёрд — Ещё вчера открыли бы. А нынче… Никакого серебра не хватит, Ратибор Вышатич. Ибо мёртвым серебро ни к чему.
Витязь сгрёб старика за рубаху — тот часто задышал.
— Пойми и ты меня, старик. Нельзя нам ждать. Завтра… Завтра татары тут будут. Уж ты мне поверь.
…
— …Едрить твою в дышло и в кочерыжку, и во все дырки!!! — подвёл итог переговорам с городской стражей Ратибор, не желая более сдерживаться.
— Проваливай! — калитка караульного хода захлопнулась с железным лязгом. Некоторое время витязь стоял, тупо глядя на окованную железными полосами низенькую дверцу. Покосился на стоявшую чуть поодаль княгиню, оглаживающую коней.
— Прости меня, госпожа — сокрушённо произнёс витязь, подойдя вплотную — Хреновый из меня философ. Не убедил.
— Погоди-ка, Вышатич — княгиня направилась к двери в караулку — Сейчас я… Да не иди за мной, прошу тебя!
Ратибор, чуть поколебавшись, остановился. Издали увидел, как постучала княгиня, как открылось окошко. Спустя минуту открылась и дверца. Ещё чуть, и молодая женщина идёт обратно. Заскрипела, отваливая, створка ворот.
— Поехали, Вышатич — Лада вскочила в седло, без лишних слов направляясь к воротам. Витязь ошарашенно последовал за ней.
Когда тяжёлая створка с гулом захлопнулась за ними, и послышался скрежет задвигаемого бруса-засова, витязь не выдержал.
— Как удалось тебе, госпожа моя? Я им десять гривен предлагал…
— А я просто попросила. По-человечески.
…
— Ну вот и Волга, госпожа моя.
Восток едва светлел, и гладь замёрзшей реки призрачно белела перед двумя всадниками. Витязь пристально вглядывался вдаль, силясь различить детали в тёмной массе леса на том берегу.
— А где Ярославль, Вышатич? — тихо спросила княгиня.
— Ярославль там — Ратибор махнул рукой куда-то направо — Токмо мы пойдём в другую сторону.
Он снова помолчал.
— Сегодня нам надо пройти как можно больше. Возможно, после это будет трудно. Первое, что сделают татары — заступят все торные пути.
Ратибор послал коня вперёд, держась правого берега. Подуставшие за ночь кони недовольно всхапывали, но шли-таки довольно бодрым шагом, невзирая на глубокий снег. Мешки с припасами колыхались за спиной, перемётные дорожные сумы висели на луке седла. Возможно, и правда следовало взять запасных коней?
Да, ещё в Ижеславле князь советовал ему взять подменных коней, легче везти пожитки, но Ратибор твёрдо отказался. Серка и Игреню он выбрал из-за их особого качества. Они никогда не ржали, если находились вместе. А это по нынешним временам самое главное. Не хватало ещё, чтобы на призывное ржание какой-нибудь мохноногой татарской лошадёнки красавец-конь, застоявшийся в княжеских конюшнях на богатых хлебах, ответил звонким ответным ржанием.
Прошёл час, другой, а они всё так же двигались в сером сумраке. День выдался хмарный, и оттого казалось, что рассвет никак не наступит. Витязь поймал себя на мысли, что хорошо бы, если бы ночь продолжалась бесконечно, до самой весны. Вон бывалые люди говорят, что в далёких полуночных странах так бывает зимой — солнце не показывается, только заря зажигается и снова гаснет…
Ратибор думал. Надо сделать привал, найти тут укромное место, подальше от реки. Нет, разбойников сейчас опасаться вряд ли стоит, все разбойники сейчас попрятались в страхе, угадав своим разбойничьим, звериным чутьём, что от этого зверя пощады не жди… И ещё надо пройти сегодня днём хотя бы вёрст семьдесять, тогда можно будет считать, что оторвались от погони. Ночами татары не ходят, стало быть, к Ростову подойдут только после полудня. Да задержатся под городом, пусть ненадолго… Стало быть, к Волге выйдут уже завтра, не раньше. Да по глубокому снегу не разгонишься… А вот если пойдут наперерез?
Он покосился на княгиню. Выглядела она бледно, суточный отдых с банькой напрочь съела ночная дорога. Вот и ещё одна проблема…
— Устала, госпожа моя?
— Есть такое, Вышатич — без улыбки подтвердила молодая женщина.
— Потерпи чуток — витязь чуть улыбнулся — Скоро привал устроим. Вот подале отойдём…
И снова копыта месят глубокий, уже покрытый слежавшейся коркой февральский снег. Да, это здесь, на открытой всем ветрам реке, снегу почти по колено, а в лесах сейчас…
Они остановились на привал в очень удобном месте — высокий ельник на выдающемся в пойму Волги мыске был густ и непроницаем для постороннего взгляда, и в то же время позволял наблюдать всё, что делается на реке.
— Ты уж не взыщи. Огня зажигать не будем, дым нас выдаст.
— Я поняла.
Кони уже хрупали овсом, насыпанным в торбы. Витязь навалил елового лапнику, сколько смог, поверх постелил попону.
— Отдохни, госпожа моя. Я покараулю.
Княгиня слабо, благодарно улыбнулась.
— Раскисла я, Вышатич?
— Ну что ты. Ежели бы так-то все бабы держались… Так, пожалуй, и мужиков не надо было бы в дружину брать.
Ну вот, наконец-то. Улыбнулась, и улыбка на диво вышла — словно солнышко мелькнуло среди серых туч.
— Ох и философ ты, Вышатич…
Он внезапно насторожился, вглядываясь из-под мохнатых еловых лап. На реке показался обоз, идущий вниз по реке. Саней тридцать, не меньше, да с конной охраной. Ох, дурни…
— Кто там, Вышатич? — княгиня выглядывала сзади.
— Обоз купеческий. Не знают они ничего, али жадность выше жизни у купчин. Проскочить надеются…
