Георгий Свиридов - Ринг за колючей проволокой
Глава девятая
Это был дерзкий побег: троим советским воинам, не зная немецкого языка и местности, без компаса и продовольствия, предстояло пройти через всю фашистскую Германию и Польшу. Они ясно понимали, как малы их шансы на успех, но они предпочли бы погибнуть в неравной схватке при поимке, чем жить в фашистском плену.
Шли ночами, пробираясь по оврагам, перелескам, полям. Населенные пункты обходили стороной. Любой дом, даже одинокая усадьба лесника, маленькая будка у железнодорожного переезда грозили страшным пленом.
Путь держали на юго-восток, ориентируясь по звездам.
— Только бы выбраться из проклятой Германии, — говорил Ефим Семенович, — а там будет легче. В Польше — это почти что дома!
В первые же дни после побега, когда у беглецов немного улеглось нервное возбуждение, их стал мучить голод. Небольшой запас высохшего хлеба и соли, который удалось тайно сэкономить в лагере, растягивали на целую неделю. А пьянящий весенний воздух и утомительные переходы возбуждали неутолимый аппетит. Пробовали есть молодую траву, зеленые побеги пшеницы и кукурузы. Но от них пучило живот и тошнило.
На десятые сутки Ефим Семенович решил во что бы то ни стало раздобыть еду.
Глубокой ночью подкрались к дому, стоящему на окраине небольшой деревушки. Бурзенко направился к сараю. Он быстро нашел небольшую дверь и открыл железный засов.
В сарае темно. Ноздри щекочет запах квашеной капусты и вяленого мяса. Раздумывать некогда. Прикрываясь полою куртки, Андрей чиркает зажигалкой и видит аккуратные приземистые бочонки с капустой, помидорами, огурцами. С железных крюков свисают два обвяленных, но еще не копченных окорока. С усилием подавляет Андрей желание вцепиться в них зубами, снимает оба окорока, набивает карманы огурцами. Осматривается: что бы еще прихватить? На полке он замечает небольшой картонный коробок с сыром. Забирает и его.
Осторожно, стараясь не шуметь, Андрей выбрался из сарая и, прижимаясь к стене, крадучись, добрался до угла дома. Там его ждали Усман и Ефим Семенович.
— Что-то вкусно пахнет, — Усман потянул носом.
Полчаса быстрой ходьбы — и маленький отряд далеко углубился в лес. Как приятно шагать с такою ношею! И когда Ефим Семенович объявил привал, Усман толкнул локтем Андрея:
— Сейчас наш праздник будет.
Но майор твердо сказал:
— Никакого пира не будет. Немного подкрепимся — и ходу. Надо как можно дальше уйти.
С этими словами он отрезал самодельным ножом каждому по ломтю мяса, дал по соленому огурцу и по кусочку сыра.
— Ешьте стоя. Чтоб на земле следов не оставлять.
Еду проглотили мгновенно — и снова в путь. Перед самым рассветом, когда отмахали несколько километров, остановились в глухом лесу около заброшенного дома. По стеблям прошлогодней травы, которая густо росла возле дверей, можно было заключить, что здесь давно никто не живет. Влезли на чердак и втянули туда за собой небольшую шаткую лестницу.
Впервые за многие месяцы наелись до отвала. Андрей, устроившись на охапке сена, чувствовал, как по всему телу разливается приятная слабость. Сон, словно пуховый платок, окутывал голову…
Разбудили выстрелы, лай собак, брань на немецком языке. Сна как не бывало. Андрей взглянул на товарищей.
Ефим Семенович поднял палец:
— Тсс!
И осторожно выглянул в дыру, заранее проделанную им в чердачной крыше. Лицо майора стало жестким.
— Подлюги, — выругался он, — что делают… Андрей прильнул к небольшой щели в крыше. Рядом с домом в зарослях кустарников немецкие полицейские и несколько вооруженных парней поймали двух девушек.
Девушки отбивались, как могли. Били кулаками, царапались, кусались. Но дюжие лапы парней скрутили их. Одна из девушек, которая повыше, не выдержала, зарыдала:
— Мамочка… дорогая моя мамочка…
Вторая, видимо старшая, цыкнула на нее:
— Терпи, Катюшка… Придут наши, отомстят за все!
Это были русские девушки. Конечно, они из тех, которых гитлеровцы насильно увезли в Германию. Андрею уже приходилось встречать таких.
Гнев и ненависть охватили Андрея. На его глазах били ни в чем не повинных девушек. Били мужчины. Но что трое беглецов могли сделать без оружия с целым отрядом врагов?
— Мы трусливы, как ящерицы! — темные глаза Усмана впивались то в Андрея, то в Ефима Семеновича. — Мы, будто ящерицы, свои хвосты бережем… Стыдно! Надо бороться. Бороться!
Ефим Семенович нервно жевал соломинку и ответил сдержанным шепотом:
— Надо сначала выбраться отсюда и соединиться с партизанами.
— Долгая история! — Андрей сел на солому. — Пока мы доберемся к партизанам, нас вот так, как девчат. И еще хуже. Надо мстить здесь, в самом логове врага!
— Чем? Голыми руками?
Андрей и Усман примолкли. Майор был прав.
— Сейчас самое важное — сохранить свои жизни, свои силы, — закончил Ефим Семенович. — И это тоже борьба.
…С каждым днем они уходили все дальше и дальше на юго-восток. Пока им везло.
Неоднократно удавалось уходить от погони, ускользать от своры тренированных собак, с которыми полицейские устраивали настоящую охоту за беглыми русскими.
Много пришлось перенести лишений и трудностей, но никто из них ни разу не пожаловался на усталость, на слабость.
Как-то перед рассветом беглецы вышли на железную дорогу. Она тянулась на восток. Следовательно, по ней могли двигаться войска и грузы для фронта. Жгучая ненависть к врагу с новой силой вспыхнула в сердцах трех товарищей.
— Эх, если б мы могли взорвать! — вздохнул Ефим Семенович и даже потрогал руками рельсы. — Хоть бы лом какой…
Слева, за поворотом, сквозь редкие деревья мелькал огонек полустанка. На переезде стоял товарный эшелон. Над паровозной трубой попыхивал белый дымок.
— Встречного ожидает, — заключил Усман и, задумавшись, спросил: — А что если стрелку сдвинуть?..
— Правильно! — похвалил майор.
Но переставить стрелку не удалось. Когда Андрей и Усман подползли к ней, оказалось, что она автоматическая.
— Пошли назад, — шепнул Андрей.
— Постой, — Усман вытащил из кармана железный костыль, который он подобрал на откосе. — Давай куда-нибудь? А?
Андрей посмотрел на костыль, на развилку дороги и подумал: «Может быть, все-таки удастся?»
Лежа на земле, они с Усманом вогнали костыль в стрелку и натискали в нее камней. Потом Усман насыпал пригоршнями в автоматический механизм песок.
Оглядываясь, осторожно поползли назад. Было до боли обидно, что ничего серьезного не сделали. Сюда бы мину!
Уверенности в том, что стрелка испорчена, не было. И действительно, появившийся вскоре поезд прогромыхал через разъезд. Андрей и Усман с замиранием сердца прислушивались к стуку колес. Потом уныло опустили головы: не вышло! Ефим Семенович ругал их за бессмысленный риск.
