Симона Вилар - Поединок соперниц
Теперь он говорил о погибшем первенце. Король просто бредил. И с той же интонацией, словно перечисляя, он произнес:
— Мой Роберт…
— Я здесь, государь, — склонился бастард. — Я с вами.
На какой-то миг блуждающий взгляд короля остановился на нем. Он едва заметно улыбнулся.
— Роберт… А Матильда…
— Матильда захватила Аржантен, государь.
Это было жестоко. Я видел, как скорбно сошлись брови Генриха. Но Роберт уже протягивал ему пергамент, требуя, чтобы король взглянул на список. Генрих скосил глаза на лист, и на его лице появилась заинтересованность. Мне показалось, что он насмешливо улыбнулся.
— Матильда…
Он чиркнул пером и откинулся на подушки. Роберт чертыхнулся, шуршащий свиток полетел на пол. Я взглянул туда — жирной дрожащей линией было подчеркнуто имя дочери, причем черта сползала наискось, пересекая имя Роберта.
В следующее мгновение Роберт велел мне написать новый список. Он все еще не терял надежды вынудить умирающего отца завещать корону себе. Я подчинился требованию, и вновь имена трех претендентов были представлены королю.
Попытки Роберта были не лишены оснований. Некогда Бэртрада поведала мне, что Генрих Боклерк оставил сыну помимо громадных земельных владений еще и шестьдесят тысяч фунтов. Гигантская сумма, более чем достаточная, чтобы нанять войско и силой оружия прийти к власти. Сам Генрих некогда имел всего пять тысяч, и этого хватило ему, чтобы заполучить трон. Однако я понимал, что если власть достанется Глочестеру — нам с Гитой не поздоровится. Он любил Бэртраду, и не преминет назначить расследование обстоятельств ее гибели. Вот тогда Бигод и выложит все, что произошло у церкви Святого Дунстана.
Я размышлял об этом, наблюдая, как Роберт пытается вложить перо в руки короля. Но Генрих оставался безучастен, ввалившиеся глаза были закрыты. Когда же Глочестер, потеряв терпение, схватил отца за плечи и встряхнул, голова короля бессильно запрокинулась и слабый стон сорвался с его уст.
— Довольно, Глочестер! — проговорил я.
Оттеснив его, я коснулся вены на горле Генриха. Биение сердца едва ощущалось.
— Оставьте его, Роберт! Или вы не понимаете, что король отходит?
Он закусил губу, лицо его стало злым. Сейчас он терял последний шанс стать королем.
— Если отец не даст верный знак… Тогда война.
— Милорд, опомнитесь! Король неоднократно давал понять, кого хочет видеть на престоле. Ведь вы брат императрицы, так поспешите подтвердить ее права.
Я распахнул дверь опочивальни и возвестил всем столпившимся в прихожей, что кончина короля близка. До самого рассвета мы молились о его душе, а с неба продолжал падать дождь, шумя, как бурная река.
Король Генрих I, носивший прозвище Боклерк, умер, не приходя в сознание. Утро первого декабря было тихим, сырым и очень холодным. Вокруг замка Лион-ла-Форт, несмотря на великое множество собравшихся, стояла удивительная тишина: слуги, священнослужители, охотничья свита, охранники и даже лошади на конюшне, — все словно утратили способность издавать звуки.
Только после полудня утомленные лорды, немного вздремнув после ночных бдений, собрались в зале охотничьего замка. И тут же снова возникло мучительное напряжение. Предстояло решить, посылать ли гонцов к Матильде, или же заключить соглашение о том, что, вопреки воле покойного монарха, королем станет Теобальд.
Я не принимал участия в обсуждении, размышляя, что ожидает нас с Гитой при смене власти. Если корона перейдет к Матильде и наместником в Англии станет Роберт Глочестер, для нас настанут тяжелые времена. Если воцарится Теобальд, Англией, скорее всего, будет править Стефан, а он всегда был благосклонен ко мне. Значит, необходимо как можно скорее мчаться в Булонь, где находился в это время граф Мортэн.
Но уехать немедленно не было ни малейшей возможности. Предстояло обсудить церемонию погребения Генриха Боклерка — и после долгих прений решили перевезти останки короля в Руан, где будут погребены его внутренности, а тело, согласно завещанию самого монарха, переправят в Англию и похоронят в Ридингском аббатстве. Все это обсуждалось в мельчайших деталях, но я видел, что лордов куда больше занимает иное — кому придется принести омаж [112].
По всему было видно, что вынужденные присяги императрице Матильде до сих пор у многих вызывали недовольство, а когда Роберт, уже позабывший о своем намерении завладеть короной, принялся ратовать за сестру, все больше знати начало поднимать голос за Теобальда. В итоге поднялся такой шум, что Хагон Руанский вынужден был потребовать соблюдения приличий.
Тогда лорды постановили перебраться в замок Лонгвиль и там все решить окончательно. Тем более что здесь даже об обеде некому было позаботиться, ибо новый стюард Гуго Бигод отбыл еще ночью, не оставив никаких распоряжений.
Отъезд моего недруга настораживал. Но мне и самому следовало поспешить к Стефану и заручиться его покровительством. Для меня это было куда важнее, чем избрание нового короля. И хотя сторонники Теобальда настойчиво звали меня с собой, я ускакал, едва представилась такая возможность.
В Булонь я прибыл уже на закате. После многочасовой скачки мой конь пал на подступах к городу, и последнюю милю я проделал пешком. Я был утомлен, небрит и грязен, полы моего плаща и обувь отяжелели от налипшей глины. Неудивительно, что стражники долго продержали меня в дверях, не желая сообщать о моем прибытии Стефану и Мод.
Булонь — центральный город графства — входил в приданое Мод. Он стоял у самого моря, а над его неказистыми домишками высились серые стены крепости. Отсюда через пролив было ближе всего до Англии. Но в ту пору я еще не понимал, отчего Стефан предпочел отсиживаться здесь, а не бросился в Лонгвиль поддерживать партию брата.
Я уже битый час препирался со стражниками, когда заметил направляющуюся к часовне Мод. Она была на девятом месяце, двигалась замедленно и осторожно, и казалась настолько погруженной в свои думы, что не сразу услышала мои призывы.
Узнав меня, Мод удивленно застыла.
— Эдгар?
Она сделала знак приблизиться и ждала, нервно теребя застежки просторного капюшона.
— Мне необходимо видеть Стефана, миледи.
Она словно и не слышала меня, погруженная в свои мысли.
— Стефана? Зачем? Впрочем… Вы всегда оставались нашим другом, несмотря на то, что мы редко виделись в последнее время. Но люди говорят, что вы всегда были благородным человеком, а моему мужу сейчас как никогда нужны такие, как вы, — верные и благородные.
— Ради всего святого, Мод! Велите проводить меня к графу.
