Евгений Салиас-де-Турнемир - Принцесса Володимирская
Через неделю императрица отвечала из Москвы князю Голицыну по-французски:
«Передайте пленнице, что она может облегчить свою участь одною лишь безусловною откровенностью и также совершенным отказом от разыгрываемой ею до сих пор безумной комедии, в продолжение которой она осмелилась подписаться Елизаветой. Примите в отношении к ней надлежащие меры строгости, чтобы наконец ее образумить, потому что наглость письма ее ко Мне уже выходит из всяких возможных пределов».
За эту наглость и упорство пленница, именующая себя «Елизаветой», была переведена в подвальное помещение, в одну арестантскую горницу, где стояли только кровать с матрацем и стул… Пищу принесли ей тоже арестантскую – щи с кашей в деревянной чашке!… Франциска была удалена, а в ее каморке очутились два солдата с ружьями и с люльками, из которых, хотя и самовольно, украдкой курили махорку…
Болезнь обострилась… Женщина отхаркивала кровь и таяла быстро и заметно…
Фельдмаршал явился в каземат и сам усовещевал самозванку назваться и назвать сообщников.
Пленница только понапрасну клялась. Ей не верили…
18 июня князь получил новое послание от государыни:
«Распутная лгунья осмелилась просить у меня аудиенции. Объявить этой развратнице, что Я никогда не приму ее, ибо Мне вполне известны и крайняя ее безнравственность, и преступные замыслы, и попытки присваивать чужие имена и титулы. Если она будет продолжать упорствовать в своей лжи, она будет предана самому строгому суду».
Август, сентябрь, октябрь, ноябрь…
Жаркое лето, серая осень, белая зима… Долгое время!..
Много и много дней и ночей – длинных, мученических!..
Сильная, порывистая и страстная натура женщины боролась, но уступала и уступала.
В конце ноября на деревянных досках кровати, среди ночной тьмы и сырости, под храп часовых солдат, в страшных мучениях не только тела, но и души пленница сделалась матерью…
Наутро она увидела его при свете, который падал в отверстие… Давно, с мая месяца, не было у нее на глазах слез! А теперь нашлись опять слезы… Материнские слезы…
Такие слезы, каковы эти были, многое искупают если не перед людьми, то перед Богом… Праведным Судьей!!
XXXV
30 ноября пленнице стало очень дурно; она часто бредила слабым голосом, и страдания сменялись забытьем, а после облегчения душевных пыток от потери сознания начинались снова пытка тела и пытка души.
Восставало в памяти прошлое, теперь только милое и дорогое… Являлось сознание едкое и гнетущее потерянного счастья и свободы… Представало призраком, пугающим и кровь леденящим, будущее, смутное или слишком ясное.
Сибирь! Каземат! Каторга! Казнь на плахе!.. Все! Только не свобода и не счастье…
На другой день, чувствуя приближение не суда, не казни, даже не мучений, а чего-то иного… великого и неведомого, пленница попросила священника.
Протоиерей Казанского собора, отец Петр, понимавший немного по-французски, был приведен тоже к присяге, как бы офицер или солдат, и тайно привезен в крепость.
Целый день 1 декабря пленница провела с ним. Говорить было нечего, но присутствие священника избавляло ее от солдат.
Вечером она, будто предчувствуя скорое освобождение из Алексеевского равелина, попросила взять ребенка.
Второй день опять с утра до сумерек священник провел в духоте каземата и усовещевал преступницу покаяться, назвать сообщников, хоть не всех, а только русских… Пленница грустно смотрела на своего духовного отца, но никого не назвала…
– Ну, что, отец Петр?! – спросил вечером секретарь Ушаков вышедшего от пленницы священника.
– Ничего не сказала! Совсем бесчувственная… Всячески старался!.. Что ж, неверие и бесстрашие иноверческое!! Завтра опять попытаюсь!
Наутро пытаться и пытать усердствующему отцу не пришлось… Узница была без памяти… Началась агония…
Через двое суток с лишком, 4 декабря, в семь часов вечера, в Варварин день, слабо, часто и неровно дышавшая женщина, стихла, стихла и замолчала навеки.
Прежняя красавица, кокетка, талантливая, блестящая, одаренная, будто предназначенная по воле природы на видную роль, но по воле слепой судьбы загубленная, скончалась мученицей не за преступление, а за легкомыслие…
Фельдмаршал Голицын, узнав о смерти узницы, вздохнул сочувственно, но и с чувством нравственного удовлетворения. И его замучили с этой пленницей… Князь немедленно приказал объявить всей свите самозванки, что она сама останется в заключении в России, а они освобождаются и будут отвезены до границы и выпущены на все четыре стороны…
Вместе с тем князь приказал ночью, без шуму, тайно, выкопать поглубже яму на площадке Алексеевского равелина и зарыть умершую…
Поздно ночью 7 декабря трое солдат вынесли из каземата труп и донесли до глубоко вырытой ямы… Опускать было нельзя, веревок не было.
– Что ж? Прости, Господи!.. Бросай, ребята!..
Труп из рук солдат со странным звуком упал на дно ямы, на мгновение нарушив ночную морозную тишину шуршанием и хряском…
Солдаты перекрестились суеверно…
– Вот тебе…
– Да-а…
– Виновница… Теперь шабаш. Конец!
– Да, теперь, вестимо… Ответ даст Господу Богу!..
– Он, Отец Небесный, все видит!.. И тоже простит, коли можно…
Примечания
1
XVII век богат приключениями и авантюрами. Ж. Мишле ( фр. ).
2
Золотой лев. Поселяем всадников и путников ( фр. )
3
Тетка Анна.
4
Маленькая герцогиня ( фр. ).
5
Простите, мадемуазель ( фр .).
6
На сквозном ветру, на открытом месте.
7
Почтовая карета, перевозившая пассажиров и легкую почту.
8
Проходимец ( фр .).
9
Не золотите пилюлю! ( фр .)
10
Увеселительная прогулка ( фр .).
11
Обязательное условие ( фр .).
12
Я взбалмошная! ( фр. ).
13
Юридически, формально ( лат .).
14
Мадам Мари, сплетница из Тремуаля ( фр .).
15
Коровница в Ландах ( фр. ).
16
От фр. : la parure – ожерелье.
17
Дом ( англ .).
18
Сосуды для благовоний и духов.
19
Эта милая и обворожительная сударыня Азова ( фр .).
20
В странах неверных ( лат .), добавление к титулу католических епископов в нехристианских странах.
21
Гетман всего казачества ( фр .).
22
Ровный зеленый цвет ( фр .).
23
О, сударыня, я не удивлен, видя одинаковый зеленый цвет (весь мир) у ваших ног ( фр .).
24
Письмо с печатью, указ ( фр .).
25
Чтобы спрятать ( фр .).
26
Ваше Высочество, светлейшая вдовствующая ( фр .).
