Александр Степанов - Порт-Артур. Том 2
– Вашбродь, японец что-то совсем затих под землей, не хочет ли взорвать мину? – доложил Рашевскому Блохин, появляясь в каземате.
– Пойдем, что ли, посмотрим, что там происходит? – обратился Кондратенко к Рашевскому, поднимаясь с места, но тотчас же сел опять.
– Устал очень, лучше загляну в следующий раз, – добавил он слабым голосом. В голове Кондратенко проносились образы его жены и детей. Вспоминалась младшая дочка, четырехлетняя Маня, – как она просила привезти ей с войны «маленького живого япончика». Он ей, по-видимому, представлялся чем-то вроде плюшевого мишки. На лице Романа Исидоровича при этом воспоминании появилась мягкая улыбка, и он закрыл глаза.
Оберегая его отдых, все в блиндаже хранили молчание.
Послышался вой приближающегося снаряда, он нарастал с каждой секундой. Все притаили дыхание, вслушиваясь в этот режущий звук.
Прошла секунда, другая, третья… Страшный удар взрыва, яркий, ослепительный блеск, общий не то стон, не то крик ужаса… Свет потух, все смешалось, пыль, дым, грохот обваливающегося бетона, стихающие стоны… Помещение наполнилось удушливым бурым газом, синеватое пламя пробежало по обломкам и трупам… Шуршал падающий сверху песок.
Услышав грохот взрыва, стрелки прибежали к месту происшествия. Первым, кого увидели, был окровавленный комендант форта поручик Фролов.
– Все убиты, – хрипло проговорил он, когда к нему подбежал единственный уцелевший офицер, поручик Куров. – Примите командование…
Приказав стрелкам быть готовыми к отражению штурма, Куров вошел в разрушенный каземат. Помещение было завалено обломками и человеческими телами. Коегде слышались слабые стоны. Солдаты начали разбирать мусор и выносить на двор пострадавших. Девять человек были еще живы, остальные семеро убиты. Среди них Кондратенко, Науменко, Зедгенидзе, Рашевский и трое только что награжденных солдат. Генерал полулежал на столе, за которым он только что сидел. Из рассеченного затылка просачивались кровь и мозг.
– Как же мы теперь будем воевать? – уныло проговорил подошедший Блохин. – Нет теперь нашего генерала…
– Пропал Роман Исидорович! Значит, и нам придется пропадать, – проговорил один из унтер-офицеров.
– Кондратенко убит! – вошел в комнату жены взволнованный Стессель.
– Упокой, господи, душу новопреставленного раба твоего Романа, – набожно перекрестилась Вера Алексеевна. – Царство ему небесное.
– Что же мы теперь будем делать? Кто его заменит? – растерянно спрашивал генерал.
– Кроме Фока, я никого не знаю. Надо его немедленно поставить во главе сухопутной обороны и подумать о конце осады. Довольно повоевали, пора и мириться.
Участь Артура была решена, как только перестало биться сердце Романа Исидоровича Кондратенко.
Серое, холодное утро четвертого декабря. На фронте тихо. Скорбный Артур притаился. Крепостные батареи молчат, не слышно даже ружейной перестрелки. В церкви десятого полка идет траурное богослужение. Посредине возвышаются девять простых деревянных гробов. Их окружает толпа офицеров, чиновников. Тут же несколько женских фигур в сестринских костюмах. У большинства измученный, болезненный вид.
Впереди – у самого изголовья Кондратенко-Стессель и его жена. Генерал-адъютант в полной парадной форме с траурным крепом на рукаве. Вера Алексеевна вся в черном. Рядом – Белый с женой. С ними Варя. Старик Надеин, кряхтя, бьет земные поклоны. Неподалеку, закутанный теплыми шарфами, изможденный Костенко. Фок демонстративно отсутствует. Сзади пестрая толпа сухопутных офицеров. Поодаль в сторонке группа адмиралов – Григорович, Вирен, Лощинский – в окружении моряков.
Сквозь толпу осторожно пробирается гибкая фигура господина с огромным венком в руках. На черной бархатной ленте ярко бросаются в глаза вышитые золотом слова: «Доблестному защитнику Артура, душе героической обороны генералу Р. Н. Кондратенко от фирмы «Тифонтай». Шубин в новом фраке и туго накрахмаленной манишке. Он торжественно возлагает венок на гроб генерала, кладет земной поклон, почтительно приветствует супругов Стессель и отходит к двери. Приносят еще Несколько маленьких венков от различных, частей.
Медленно проходит отпевание. Варя все сильнее томится и, чтобы занять свое внимание, начинает разглядывать покойников. Вот Кондратенко, на лице которого застыла тревожная дума. Рядом Науменко с перекошенным от боли и ужаса лицом. Затем Рашевский с гримасой удивления на лице. За ним Зедгенидзе – лежит совсем как живой, ни одной царапины, ни малейшего ожога на лице.
Дальше не хочется смотреть на обугленные, обезображенные трупы.
«Зачем их держат в открытых гробах?» – Варя отворачивается.
Отпевание кончилось. Генералы подняли гроб Кондратенко. Другие гробы понесли офицеры.
На улице сводная рота стрелков и артиллеристов при знамени, играет оркестр.
– Слушай, на караул! – рокочет густым басом Борейко.
Взлетают вверх винтовки, блестят обнаженные шашки, оркестр играет «Коль славен». Знамя чуть склоняется, отдавая последний салют героям.
Установленные на лафеты гробы трогаются в последний путь. За гробами идут Стессель, Белый, Рейс, Степанов… Варя с матерью и Верой Алексеевной несколько отстали. Звучит траурная мелодия похоронного марша…
Не бил барабан
Перед смутным полком,
Когда мы вождя
Хоронили… –
мелькают в голове Вари знакомые слова.
Справа и слева от дороги толпы солдат и рабочих, пришедших проститься со своим любимым генералом.
– Теперь скоро Артуру конец, – вздыхают в толпе.
Стессель сердито обернулся и приказал казакам отогнать подальше толпу.
Неприветливо, холодно светит, зимнее солнце. Как саваном, покрыл землю снег. Над океаном нависла туманная мгла.
Могилы были приготовлены на холме у Плоского мыса, откуда открывался широкий вид на бесконечную даль океана.
Началась последняя лития. Священник бросил горсть мерзлой земли на грудь каждого покойника[*2].
– Рота! Залпом! – скомандовал Борейко.
– Не сметь стрелять! Никаких салютов! Иначе нас моментально раскатают японцы, – зычно крикнул Стессель.
Борейко медлил, недоуменно глядя на генерала.
– Отставить! – как бешеный закричал Стессель, подбежав к солдатам.
– Отставить – скомандовал нахмурившийся поручик.
Рота опустила ружья к ноге. Музыка заиграла «Коль славен». Гробы медленно погружаются в могилу.
– Слушай, на караул! – неожиданно скомандовал
Борейко и, выхватив наган, один за другим выстрелил шесть раз.
