Александр Дюма - Королева Марго
Позади нее шли два стражника; на верхней ступеньке лестницы они остановились.
— Ого! — прошептал Генрих. — Что-то новое и притом серьезное должно было случиться, если королева-мать сама поднялась ко мне на вышку Венсеннского донжона.
Чтобы отдышаться, Екатерина села на каменную скамейку, стоявшую у самых зубцов стены.
Генрих подошел к ней с самой любезной улыбкой.
— Милая матушка! Уж не ко мне ли вы пришли? — спросил он.
— Да, — ответила Екатерина, — я хочу в последний раз доказать вам мое расположение. Наступила решительная минута: король умирает и хочет поговорить с вами.
— Со мной? — затрепетав от радости, переспросил Генрих.
— Да, с вами. Я уверена, что ему сказали, будто вы не только сожалеете о наваррском престоле, но простираете свое честолюбие и на французский престол.
— Даже на французский? — произнес Генрих.
— Это не так, я знаю, но король этому верит, и нет ни малейшего сомнения, что разговор, который он намерен вести с вами, имеет целью устроить вам какую-то ловушку.
— Мне?
— Да. Перед смертью Карл желает знать, чего он может опасаться и чего от вас ожидать, и от вашего ответа на его предложения — обратите на это особое внимание — будут зависеть его последние приказания, то есть ваша жизнь или ваша смерть.
— Но что он может мне предложить?
— Почем я знаю? Вероятно, что-нибудь невозможное.
— А вы, матушка, не догадываетесь — что именно?
— Нет, я могу только предполагать; например-… Екатерина остановилась.
— Ну так что же?
— Я предполагаю, что, так как он верит наговорам о ваших честолюбивых замыслах, он хочет получить доказательство вашего честолюбия из ваших собственных уст. Представьте себе, что вас будут искушать, как, бывало, искушали преступников, чтобы вырвать у них признание без пытки; представьте себе, — продолжала Екатерина, пристально глядя на Генриха, — что вам предложат управление государством, даже регентство.
Невыразимая радость разлилась в угнетенном сердце Генриха, но он понял ход Екатерины, и его сильная и гибкая душа вся напряглась под этим натиском.
— Мне? — переспросил он. — Но это была бы слишком грубая ловушка предлагать мне регентство, когда есть вы, когда есть мой брат герцог Алансонский…
Екатерина закусила губы, чтобы скрыть свое удовлетворение.
— Значит, вы отказываетесь от регентства? — живо спросила она.
«Король уже умер, — подумал Генрих, — и она устраивает мне ловушку».
— Прежде всего я должен выслушать французского короля, — ответил он, — вы же сами сказали, что все, о чем мы сейчас говорили, — только предположение.
— Разумеется, — заметила Екатерина, — но это все же не мешает вам открыть свои намерения.
— Ах, Боже мой! — простодушно воскликнул Генрих. — Так как я ни на что не притязаю, у меня нет никаких намерений!
— Это не ответ, — возразила Екатерина и, чувствуя, что время не терпит, дала волю своему гневу. — Так или иначе, отвечайте прямо!
— Я не могу ответить прямо на предположения, ваше величество: определенное решение — вещь настолько трудная, а главное — настолько серьезная, что надо подождать настоящих предложений.
— Послушайте, — сказала Екатерина, — мы не можем терять время, а мы теряем его в бесплодных пререканиях, в увертках. Сыграем игру так, как подобает королю и королеве. Если вы согласитесь принять регентство, вы погибли.
«Король жив», — подумал Генрих.
— Ваше величество! — ответил он твердо. — Жизнь людей, жизнь королей в руках Божиих! Бог вразумит меня. Пусть доложат его величеству, что я готов предстать перед ним.
— Подумайте хорошенько.
— За те два года, что я был в опале, за тот месяц, что я был узником, у меня было время все обдумать, и я обдумал, — с многозначительным видом ответил Генрих. — Будьте добры, пройдите к королю первой и передайте ему, что я следую за вами. Эти два храбреца, — добавил Генрих, указывая на двух солдат, — позаботятся, чтобы я не убежал. Кроме того, я отнюдь не намерен бежать.
Слова Генриха прозвучали так твердо, что Екатерина прекрасно поняла: все ее попытки, в какую бы форму она их ни облекала, не достигнут цели, и она поспешила удалиться.
Как только она скрылась из виду, Генрих подбежал к парапету и знаками сказал де Муи «Подъезжайте поближе и будьте готовы ко всему».
Де Муи было спешился, но тут он вскочил в седло и вместе с запасным конем галопом подскакал и занял позицию на расстоянии двух мушкетных выстрелов от донжона.
Генрих жестом поблагодарил его и спустился вниз.
На первой площадке он встретил ожидавших его двух солдат.
Двойной караул швейцарцев и легких конников охранял вход в крепостные дворы: чтобы войти в замок или выйти из него, нужно было преодолеть двойную стену Протазанов.
Там Екатерина дожидалась Генриха.
Она знаком приказала двум солдатам, сопровождавшим Генриха, отойти и положила руку на его руку.
— В этом дворе двое ворот, — сказала она, — вон у тех — видите? — за покоями короля вас ждут Добрый конь и свобода, если вы откажетесь от регентства, а у тех, в которые вы сейчас прошли… если вы послушаетесь голоса вашего честолюбия… Что вы сказали?
— Я хочу сказать, ваше величество, что если король назначит меня регентом, то отдавать приказания солдатам буду я, а не вы. Я говорю, что если я выйду из замка сегодня ночью, все эти алебарды, все эти мушкеты склонятся передо мной.
— Безумец! — в отчаянии прошептала Екатерина. — Верь мне: не играй с Екатериной в страшную игру на жизнь и на смерть.
— А почему не играть? — спросил Генрих, пристально глядя на Екатерину. — Почему не играть с вами, как с любым другим, если до сих пор выигрывал я?
— Что ж, поднимитесь к королю, раз вы ничему не верите и ничего не желаете слушать, — сказала Екатерина, одной рукой показывая на лестницу, а другой играя одним из двух отравленных кинжальчиков, которые она носила в черных шагреневых ножнах, ставших историческими.
— Проходите первой, сударыня, — сказал Генрих. — Пока я не стану регентом, честь идти впереди принадлежит вам.
Екатерина, все намерения которой были разгаданы, больше не пыталась бороться и пошла первой.
Глава 14
РЕГЕНТСТВО
Король начинал терять терпение. Он велел позвать к себе де Нансе и только приказал ему сходить за Генрихом, как Генрих появился на пороге.
Увидав зятя, Карл радостно вскрикнул, а Генрих остановился в ужасе, словно перед ним был труп.
Два врача, стоявшие по обе стороны королевского ложа, удалились. Священник, увещевавший несчастного государя принять христианскую кончину, тоже вышел из комнаты.
