Поль Кок - Вишенка. 2 том
— Но он, верно, очень зябок, ваш приказчик, — спросил я еще, — потому что, говорят, всегда закрывается до самых ушей.
— О, совсем нет, но у него часто болят зубы, и вот почему господин Жюльен, приходя и уходя, всегда закрывает лицо платком.
— Вот, дитя мое, что я узнал о нашем соседе, личность которого так поразила Петарда.
— Признаться вам, друг мой, я об этом соседе вовсе не думала. Вы знаете, Петард всегда делает из мухи слона. У этого приказчика болели зубы, а он придумал, что тут что-то кроется. Если бы он увидел, что я надела на голову вуаль, он бы сказал, что у меня оспа.
Сабреташ засмеялся над словами девушки, и после этого между ними не было уже более разговора о молодом жильце с пятого этажа.
Нисколько дней спустя Вишенка, гуляя в своем маленьком садике, увидела, что кто-то стоит у окна пятого этажа. Это должен быть их сосед, у которого так часто болят зубы, потому что он один занимает весь верхний этаж. Она старается рассмотреть его лицо, но на голове его фуражка с большим козырьком, закрывающим весь лоб, кроме того, у рта он держит платок. Как только он увидел, что глаза девушки обращены в его сторону, сразу отошел от окна.
«Петард прав, — подумала Вишенка, — этот человек не хочет, чтобы его видели, потому что если болят зубы, то нет особой надобности так надвигать на лоб фуражку».
В этот раз появление таинственного господина занимает и смущает Вишенку. В ее прошлом так много того, чего она может страшиться, что достаточно малейшей случайности, чтобы возобновились все ее опасения. Молодая девушка содрогается при мысли, что рядом, возможно, живет личность, знавшая ее в дни унижений. Эта мысль — мученье для нее, потому что напоминает эпоху ее жизни, которую она хочет забыть. Она спешит удалиться из садика, желая скрыться от взглядов мужчины, который быстро отошел от окна, увидев ее.
Вишенка не передает, однако же, своих опасений своему покровителю; она знает, что при малейшем ее беспокойстве Сабреташ переедет на другую квартиру, однако здесь у них очень хорошее и удобное помещение, поэтому она и не хочет, чтобы Сабреташ оставил его, да к тому же оно чрезвычайно нравилось старому солдату.
Проходит неделя, а сосед не дает о себе знать. Однажды Петард говорит:
— Я больше не встречаю господина, у которого торчит только один нос.
— Должно быть, уехал в деревню, — отвечает Сабреташ, — потому что вот уж восемь дней как он не приходит домой.
— Вы разве справлялись об этом господине, мой друг? — спросила Вишенка.
— Нет, но сегодня утром привратник мне сам об этом рассказывал.
Вишенка вздохнула свободно, узнав, что постоялец пятого этажа за нею более не подсматривает.
На другой день Петард приносит письмо, которое подает своему старому товарищу, говоря:
— Вот что поручил передать тебе привратник. Какой огромный пакет… напоминает приказы, которые я когда-то относил.
Сабреташ берет письмо. Живейшее волнение овладевает им при виде знакомого почерка. Вишенка, которая смотрит на него, в свою очередь, трепещет и спрашивает со смущением:
— От кого это письмо, друг мой?
Сабреташ, не отвечая ей ни слова, ломает печать. В конверте он находит два письма: одно к нему, другое к Вишенке. Оба написаны рукою Леона Дальбона. Одно из этих писем он подает молодой девушке, которая радостно вскрикивает:
— От него? Да, это от него! Он меня не забыл.
Петард, поняв, что его присутствие тут неуместно, удалился в другую комнату и уселся там курить возле окна.
— Прочтем сначала, что он пишет ко мне, — сказал Сабреташ:
«Милостивый государь!
Я знаю, что вы не дядя Агаты, но вы ее покровитель, вы заменяете ей родителей, следовательно, вы желаете только ее счастья. Во имя вашей к ней привязанности, умоляю вас, милостивый государь, будьте перед ней моим ходатаем, упросите ее не отказать мне вторично принять мое предложение — быть моей женою. Я знаю теперь, почему тогда она мне отказала. Она призналась мне в своих ошибках, но это не охладило моей любви, год испытания доказал мне, что я не могу жить без нее, и потом, как не простить некоторые ошибки той, которая своим раскаянием и своим хорошим поведением доказала, что сердце ее не испорчено. Осмеливаюсь Написать ей несколько строк… Прошу вас передать ей мое письмо и не отказать мне в вашем перед ней заступничестве; можете быть уверены, что я думаю только о ее счастье».
— Славный молодой человек, — сказал Сабреташ. — Черт возьми, он вас действительно любит… Теперь, малютка, посмотрим, что он пишет вам.
Вишенка вытирает слезы, текущие из ее глаз, и, едва сдерживая рыдания, читает свое письмо:
«Прошел год со времени нашего последнего свидания, год с тех пор, как я узнал, почему вы отказываетесь от союза со мною. Я никогда не думал, что сумею когда-нибудь вас забыть, а теперь вижу, что не могу жить без вас. Милая Агата, я не хочу называть вас другим именем, не откажите мне составить мое счастье. Нужно ли вам говорить, что ваше прошлое никогда не будет для меня помехой. Ах! Вы можете быть уверены, что, став моею женою, вы всегда будете окружены любовью и почтением. Одно слово от вас — и я спешу броситься к вашим ногам.
Леон Дальбон».— Ах! Столько любви… столько любви! А я не могу быть его! — воскликнула Вишенка. — Это испытание выше моих сил… я изнемогаю!..
Голова молодой девушки закинулась назад, губы побледнели, и глаза закрылись.
— Боже, ей дурно! — кричит Сабреташ. — Эй, помогите… Петард, иди сюда… помоги мне!
Петард прибегает на зов своего товарища, видя бесчувственную Вишенку, он бледнеет и, прислоняясь к стене, бормочет:
— Ах, царь мой небесный!.. Что это такое с ней сделалось, с твоей барышней?.. У меня голова кружится… видеть ее в таком положении… мне кажется, я сам умираю…
— Экой безумный, смотри, не упади в самом деле в обморок… давай скорее воды… уксусу!..
— Вот, вот. Для меня лучше очутиться между двух львов, нежели видеть бесчувственную женщину.
Но обморок Вишенки, происшедший от сильного душевного волнения, не был продолжителен; она уже пришла в себя, когда Петард прибежал с бутылкой масла, которое он хотел дать ей понюхать.
— Убирайся с твоим маслом, ты более не нужен… ступай курить к окну, — говорит ему Сабреташ.
— Разве барышня теперь здорова?
— Да! Все прошло… оставь нас в покое.
И Сабреташ заталкивает своего старого товарища в другую комнату и затворяет за ним дверь. Потом возвращается к плачущей Вишенке и говорит:
— Как же вы решаетесь, поступить, дитя мое?
