Андрей Марченко - Письмо никому
Квартал нашли легко. Чуть не на каждом доме висела древняя эмалированная табличка с потеками ржавчины. Где их не имелось, были надписи краской на стенах. Жили здесь все больше старики, которые были заинтересованы в том, чтоб их, скажем, скорая помощь находила быстро.
— Что-то не так, — заметил Антон, — дома-то тут не на одного человека.
— Сам вижу. Не паникуй. Давай сначала дом найдем, потом там у кого-то и спросим.
— У кого?.. И что ты спрашивать будешь? Здесь ли живет Партайгеноссе? Мы-то и имени его не знаем.
Егор вытащил мобильный, надеясь на то, что на батарее появилось хоть немного заряда. Но чуда не произошло — телефон умер.
Прошлись по кварталу, рассматривая номера на домах. Нужного не было. Никто не встречался на их пути. Металлические двери подъездов хранили сомнительное тепло.
Обошли квартал еще раз. Всмотрелись в номер на детском садике, попытались найти его на трансформаторной будке. Но надписи там были малоинформативные и все больше матом.
Наконец, когда проходили меж гаражами, услышали музыку. Она плохо согласовалась с пенсионерскими кварталами — играло что-то быстрое, металлическое…
Прошли меж коробками сараев. Звук шел от маленькой коробки, казалось какой-то подвал. Справа от двери висел номер: «девятнадцать». Над дверью — пропеллер из двух лопастей, не сильно аккуратно выструганный из дерева. Под ним название: «От винта».
Дверь оказалась закрытой, но рядом легко удалось найти кнопку звонка. Егор нажал на нее. Скоро дверь открылась:
— Чего надо?.. — спросил хозяин.
— Ты — Партайгеноссе?
— Ну я… И что дальше?
— Нас Фердинанд к тебе направил. Он обещал предупредить.
Геноссе кивнул:
— Заходите…
По лестнице спустились в подвал.
Строили этот район среди прочего и пленные немцы. В те времена никто не верил, что тот мир надолго, поэтому в каждом квартале было бомбоубежище. За бронированными дверями ждали своего часа противогазы, одеяла, запасы…
Но мир устоял. Бомбоубежища уже не воспринимали всерьез, сначала они были деклассифицированны гонкой вооружений — иная бомба смела бы послевоенные укрытия, как Волк сдувал соломенный домик Ниф-Нифа.
Потому, когда закончилась холодная война, надобность в таких вот убежищах тоже пропала. Что-то разворовывалось, в них устраивали и притоны, и спортивные клубы.
Похоже, этому бомбоубежищу повезло. Внизу был магазинчик: висели гитары — акустические и, не слишком дорогие, электрические. Плакаты музыкантов в боевой агрессивной раскраске, футболки. В уголке стояли пионерские горны и барабаны. С иной стороны лежало хоть что-то связанное с бомбоубежищем — армейские ботинки с высокой шнуровкой, более древние сапоги, камуфляжи, несколько противогазов.
Вслед за Геноссе прошли дальше. Следующая комната была подсобкой, совмещенной с жилым помещением. Стены были облицованы бревнами в стиле партизанских будней. Посреди комнаты стоял стол. Его освещал светильник, сделанный из артиллерийской гильзы. Но вместо фитиля в нем горела сорокаваттная лампочка. Рядышком стоял компьютер жуткого вида, снятый, вероятно, с крейсера «Авроры». Пластмасса системного блока пожелтела, мерцало мутное изображение на мониторе, словно вырубленном из дерева.
— Мы поживем здесь у тебя?.. — полуспросил Егор.
— Живите. Номеров люкс у меня нет, но места много. Потом заплатите, сколько не жалко будет. Только порядок у нас тут почти армейский.
Егор кивнул:
— В казарме жил. Порядок гарантируем.
Прошли еще через одну дверь. За ней была еще одна комната, в ней тесно стояли трехъярусные нары. На некоторых лежали скатанные матрацы.
— Располагайтесь… — предложил Геноссе.
— А вы тут неплохо устроились. Часто бывают гости? — спросил Егор.
— Бывают… Но обычно летом…
Делать было нечего, и они легли спать.
***А к утру в бункере появился еще один квартирант.
Когда Егор и Антон проснулись, тот лежал на угловой кровати, повернувшись лицом к стене. С головой был укрыт грубым одеялом, вроде армейского.
Когда из спальни вышли в тамбур, в маленькой кухоньке с печкой возился Геноссе.
— Завтракать будете? — спросил он.
— Тут еще и кормят? — удивился Егор.
— Кормят, когда есть чем. Летом ребята оставили пару мешков с крупой. На вкус как пластилин, но есть можно.
Каша была почти готова. Через минут пять Геноссе поставил кастрюлю на стол, разметал жестяные тарелки с ложками.
Вероятно, от шума проснулся и третий квартирант. Вышел ко всем. Не дожидаясь приглашения, стал накладывать себе кашу в жестяную миску. С местными порядками, вероятно, был знаком. Из своей сумки выложил полбуханки злого ржаного хлеба и пробирку с маленькими белыми таблетками:
— Сахарин, — объяснил он присутствующим.
Это было единственное слово, произнесенное им за обедом. Ел он молча, азартно, глядя только в свою миску.
Именно за завтраком Антон рассмотрел его как следует: высокий, худой, скорей даже тощий. Но было видно, что жилистый, цепкий. И еще элегантный — было видно, что пришелец голоден, меж тем ложка не стучала о тарелку, он не чавкал. Ни одно зернышко каши не упало мимо тарелки. Одет был в камуфляж, похожий на обычную робу. Но это была не одежда, подобранная по случаю — китель был сшит по фигуре, подшит свежий воротник.
Дезертир? — подумал Егор, — не похоже. Он совсем не походил на беглеца. Да и староват как для дезертира.
Больше всего Антона удивили волосы. Были они довольно длинными, закрывали уши. Для бродяги это было определенной угрозой — такие волосы грозили стать рассадником вшей… Но у сотрапезника волосы были ухожены: вымыты и расчесаны. Они обрамляли лицо серьезное, немолодое, но и не старое. Действительно старыми были глаза — глубокие, печальные и мудрые.
Когда уже пили чай с тем самым сахарином, Геноссе спросил у гостя:
— Надолго к нам?..
— На пару дней… Друзей навещу и уеду…
Егору показалось странным — приехал к друзьям, а живет в этой тайной ночлежке.
— А где твои друзья?.. — спросил Егор.
— На кладбище.
Сразу после обеда пришелец ушел куда-то по своим делам. Кивнув на закрывшуюся дверь, Егор заметил:
— А он странный…
— Не то слово, — согласился хозяин, — но дело знает.
— Какое дело?
— Солдатское…
***А затем, отобрав у Антона остаток денег, куда-то ушел и Егор. Антон остался наедине с Геноссе.
Хозяин почти не тяготился наличием гостя. Напротив, будто тому надоело одиночество. Действительно, до обеда в магазин зашел лишь один человек — парень моложе Антона, одетый в потертую джинсовую черную куртку с металлическими заклепками.
