Ксавье Монтепен - Рауль, или Искатель приключений. Книга 2
XXII. Отказ
Получив ответ Натана, Рауль де ла Транблэ тотчас отправился на улицу Сент-Онорэ, нарядившийся великолепным образом, чтобы возвысить свои природные преимущества, которыми, как мы знаем, он был щедро одарен. Он надел синий бархатный кафтан с чудными золотыми вышивками. Венецианские кружева красовались на его жабо и манжетах. Ажурные тонкие шелковые чулки обрисовывали его ноги, чрезвычайно стройные. Эфес шпаги сверкал рубинами и бриллиантами, Рауль надел на безымянный палец левой руки солитер в десять тысяч экю и велел запрячь буланых лошадей в парадную карету. Три высоких лакея в галунах по всем швам встали на запятках великолепного экипажа, и молодой человек приказал ехать к дому Натана. Маленький негр, о котором мы уже говорили раньше и который составлял всю мужскую прислугу ростовщика, растворил дверь Раулю и ввел его в тот странный капернаум, который он посещал уже несколько раз.
Предвидя, что свидание будет торжественно, Натан тоже несколько принарядился. Черный, поношенный бархатный кафтан со стальными пуговицами сменил широкий балахон, в который он обычно одевался. Этот кафтан, слишком широкий для карлика, складками лежал на его двойном горбу. Прибавим к этому, что Натан усиливался придать важное и исполненное достоинства выражение своему лицу, обыкновенно отмеченному саркастической иронией или комической веселостью. Он низко поклонился, когда Рауль вошел в его кабинет.
— Чему должен я приписать милость, которой вы удостоили меня, прося о свидании, которое вы всегда могли получить и без просьбы?
— Господин Натан, — возразил Рауль, — мне нужно поговорить с вами о многом… Позвольте мне сначала сесть, а потом мы начнем разговор.
Жид поспешил придвинуть к своему гостю большое и старое кресло, должно быть, последний остаток великолепия какой-нибудь падшей фамилии.
— Прошу вас, — сказал он, — отбросить все церемонии и быть у меня как дома… Вы окажете мне этим величайшее удовольствие. — Рауль сел. — Я вас слушаю, — продолжал Натан, — слушаю со всем вниманием и уважением…
— Как я вам уже писал, — начал Рауль, — разговор наш будет очень серьезен… От него зависит счастье или несчастье всей моей жизни. Все мои надежды в ваших руках… Вы можете осуществить их или безжалостно отвергнуть.
Рауль остановился на минуту, желая, чтобы слова его успели произвести эффект.
— До сих пор я еще не понимаю, чего вы желаете от меня, — сказал Натан.
— Терпение!.. Прошу вас, имейте терпение… Позвольте мне изложить все дело по моему усмотрению…
— С удовольствием, с величайшим удовольствием. Мой долг слушать вас, пока вам будет угодно говорить…
— Но сначала несколько предварительных и совершенно необходимых замечаний…
Натан сделал жест, означавший совершенное согласие. Рауль продолжал:
— Вы знаете, кто я?
— Знаю, — отвечал Натан, — вы называетесь кавалером Раулем де ла Транблэ…
— Я уже говорил вам, что я — последний в моем роде, — продолжал Рауль, — а это род знаменитый и доблестный!..
— Знаю и это также, — подтвердил Натан.
— Я молод, — продолжал Рауль, — и многие находят, что у меня неплохая внешность…
— Слишком скромное выражение! — вскричал Натан. — Вы неоспоримо один из очаровательнейших молодых людей, какие только мне известны.
— Не хочу льстить себе, — продолжал молодой человек, — но даже мои враги соглашаются, что я в общем-то не глуп…
— Даже более того, вы очень, очень умны!..
— Я не говорю уже о храбрости, великодушии, благородстве чувств… Если б я не имел этих качеств, я не был бы дворянином!..
«Хорошо, — подумал Натан, — что он не считает еще и скромность в числе своих добродетелей!»
— Что касается состояния, — продолжал Рауль, — то оно пока еще не велико; у меня тысяч четыреста франков, не более… но я имею надежды, которые скоро осуществятся… Дядя мой, маркиз де ла Транблэ, которого я единственный наследник очень стар… Вот в нескольких словах верное изложение моего положения…
— Оно великолепно! — вскричал Натан. — Вы молоды, знатны, хороши собой, остроумны, богаты уже теперь и вскоре будете еще богаче… Кто не позавидует вам?
— Так вы полагаете, что в тот день, когда я посватаюсь к какой-нибудь молодой девушке, мне не откажут?
— Вам? Ни в коем случае!
— Стало быть, если бы я сделал подобное предложение вам…
— Мне?
— Да, вам…
— Я не могу отвечать на ваш вопрос… Это предположение до такой степени невероятно!
— Речь идет не о предположении.
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что я страстно влюблен в вашу дочь Дебору и имею честь просить у вас ее руки.
Казалось, одно это предложение, так ясно выраженное, могло раскрыть глаза Натану и заставить его понять, о чем идет речь. Он подпрыгнул на стуле, как подвижная кукла, до пружины которой дотронулись, и вскричал:
— Вы любите Дебору?! Бог Авраама и Исаака!.. Вы хотите жениться на Деборе?! Бог Исаака и Иакова! То ли я слышу? Мои старые уши не обманывают ли меня?
— Нет, вы не ослышались… Я это сказал и повторяю.
— Такое неожиданное предложение!.. Такая честь!..
— Вам нечему удивляться! Красота Деборы сделала ее царицей; ее лучезарное личико драгоценнее всех старых гербов!
— Не знаю, в каких выражениях изъявить вам мое удивление… Мое волнение… Мою признательность за подобный поступок.
— Поступок весьма естественный и внушенный мне сердцем…
— Конечно, если бы мне сказали, что солнце остановилось в своем движении, я удивился бы менее, чем такому удивительному предложению!
— Принимаете ли вы его?
— Увы! Нет, не принимаю… Напротив — отказываю.
Пришла очередь Рауля подпрыгнуть на старинном кресле.
— Отказываете?! — вскричал он.
— Увы, да!
— Вы говорите серьезно?
— Конечно, я не позволю себе шутить с вами…
— Вы отказываете мне в руке вашей дочери? — Жид поклонился. — Но почему… Почему? — спросил Рауль.
— Потому что я дорожу на свете только одним…
— Чем?
— Счастьем моей дочери! А выйдя за вас, должен сказать вам откровенно, она не сможет быть счастлива, решительно не сможет!
— Это оскорбление, господин Натан?
— Вовсе нет.
— Объяснитесь…
— Очень охотно… Вы говорите, что любите мою дочь?
— Всей душой!
— А все-таки вы думаете, предлагая ей свою руку, давая ей имя де ла Транблэ, словом, возвышая ее до вас, вы думаете, говорю я, что оказываете ей несказанную честь.
— Я вам сказал уже, — перебил Рауль, — что красота делает ее царицей…
— Позвольте мне продолжить, и вы увидите, что она царица не по одной красоте. Если вы женитесь на ней, вся ваша горделивая каста восстанет против вас с самым презрительным негодованием и бросит вам в лицо, в особенности же в лицо вашей жены, слова «неравный брак»!..
