Михаил Голденков - Тропою волка
Утром начались новые переговоры с Мюллером. Каждая сторона стояла на своем, и переговоры вновь так ничего и не дали: Кордецкий не желал сдаваться, Мюллер не желал уходить. Захватчики провели совещание. Офицеры убедили Мюллера, что монастырь представляет из себя очень хорошо оборудованную фортецию и что необходимы тяжелые осадные орудия, которые бы сделали пролом размером с ворота, куда следует затем пустить поток пехоты. Тогда победа будет обеспечена. Мюллер согласился и послал за тяжелыми пушками. В конце месяца к Мюллеру подошло подкрепление — шестьсот человек и три пушки. Огонь по стенам и высоким башням монастыря усилился. К концу первой недели декабря немцы подкатили на запряженных четверками лошадей телегах две огромных двадцатичетырехфунтовых пушки на четырехколесных лафетах из полос кованого железа. Эти орудия-монстры выглядели как гигантские чугунные бутылки, ибо казенная часть ствола имела расширенный корпус. Впечатление эти орудия производили ужасающее.
— Это же чудовища, а не пушки! — испуганно восклицали защитники крепости, разглядывая в подзорные трубы, как враг устанавливает новые орудия напротив северной стены, там, где располагался бастион Святой Троицы.
Каждый выстрел тяжелого орудия приносил большие бедствия бастиону. Огромные ядра крошили дома, пробивали чуть ли не насквозь стены крепости, сбивали со зданий целые углы, разрывались на тысячи осколков, сотрясая землю и воздух, разбрасывали людей, словно тряпичных кукол… Уже в первый день обстрела на бастионе погибли пять человек и одиннадцать были серьезно ранены — для маленького гарнизона фортеции Ясной Гуры это были просто огромные потери для одного дня осады. Спасало лишь то, что пушки не могли стрелять часто. Канониры после каждого выстрела лили холодную воду на ствол орудия, чтобы остудить его, прочищали банником канал ствола, затем шуфлой вводили внутрь картуз с порохом, закатывали огромное ядро…
Время шло. Пушки бомбардировали крепость. Еще пара коротких приступов стен Ясной Гуры были отбиты защитниками, чьи силы пусть медленно, но таяли. А вот силы осаждающих подкрепились вновь: к Мюллеру подтянулся очередной отряд в 200 человек. Немецкий генерал был доволен. Сейчас и камня на камне не останется от упрямого монастыря, а в составе его корпуса уже насчитывалось 3200 человек. Даже из Литвы пришел союзный шведам отряд под командованием полковника… Самуэля Кмитича.
Глава 6
ОСТРОУМНЫЕ ПЛАНЫ
Всего три дня по прусской почтовой линии шло письмо Михала до Тикотина, радзивилловского городка на польской границе, к западу от Белостока, стоящего среди болотистых берегов реки Нарев. Да, теперь сюда в Подляшье, в хорошо укрепленный Тикотинский замок, утыканный пушками, перебрался Януш Радзивилл, отослав жену с дочкой в Пруссию. Попрощался со своей Алесей и Кмитич. Девушка не хотела расставаться, просила взять ее с собой или же хотя бы обвенчаться. Александра первой заговорила об этом, хотя, как бы Кмитич от нее ни скрывал, ей стало известно, что ее возлюбленный спешно оформляет развод с предыдущей женой. Как только пани Биллевич об этом узнала, ее щеки вспыхнули алым радостным цветом. Она все поняла: ее Самуль собирается сделать ей предложение. Но война вносила свои коррективы в планы молодых людей, и свадьбу пришлось отложить.
— Считай, что мы обручены, — улыбнулся Кмитич своей Алесе, — ну, а пока я должен быть рядом с гетманом, ближе к войне, а ты от нее подальше.
За день до отъезда из Кейданов Кмитич уговорил гетмана отпустить на волю Володыевского.
— Сам откроешь и выпустишь, — буркнул Януш, отдавая ключи от камер полковнику. Он абсолютно не горел желанием отпускать «маленького рыцаря», который мог еще немало бед причинить ему, Великому гетману ВКЛ. Правда, гетман знал, что неприятностей скорее нужно ждать от вчерашних друзей, чем от открытых соперников, таких, как Володыевский.
— Дзякуй тебе великий, — сказал на прощание Юрий Володыевский Кмитичу, полагая, что оршанский князь самовольно отпускает его из камеры, — уходи тоже, пока не поздно, от гетмана.
— Не могу. Да и ты не держи на него зла. Ему очень нелегко, когда все его предали.
— Он сам предал короля и Речь Посполитую.
— Но и Речь Посполитая бросила нас, литвинов, в беде. Пойми, любый мой пан Юрий, — Кмитич положил свою широкую ладонь на узкое плечо Володыевского, — сейчас не те времена, что были. Вот вы, шляхта русская, воюющая за короля польского, как рассуждаете: король польский — гарант наших прав и свобод. А иные смотрят на шведского короля, который еще больше прав и свобод обещает, да маентков добавить под чей-либо шляхетский герб. Ты полагаешь, что Януш, имеющий все, о чем можно только пожелать, вдруг предал короля Яна Казимира? Так ведь нет, любый мой пан! Януш смотрит на Княжество и видит поток литвинской крови и громыхающей стали московитской. Он не думает, сколько поместий ему отстегнет по королевской милости Карл, он думает, как спасти Отчизну, Батьковщину нашу милую! А тут Ян Казимир нам явно не помощь! Жестоко поступает гетман с великим князем? Возможно. Но и единственно возможно в тех условиях, в которых оказалась его страна. Моя страна.
Володыевский пристыжено зыркнул на Кмитича снизу вверх. Но уступать и прощать гетмана, похоже, подольский князь не собирался.
— А разве не гетман повинен в том, что армия не готовилась к нападению царя? — спросил он. — Разве не он до последнего не верил в войну с Московией?
Кмитич хмурился и молча кивал:
— Тут ты прав, княже. Проморгал Януш московитов.
Что касается письма Михала к Кмитичу, то младший Радзивилл взывал о помощи, звал защитить святыню, почитаемую не только католиками и православными, но и многими протестантами, убеждал Кмитича и создать конфедерацию вокруг Януша Радзивилла с помощью своих товарищей. Он писал:
«Уменя есть план. Точнее, в начале у меня был сон. С четверга на пятницу. Будто бы ты, в шведской форме, приехал к нам на помощь и разбил огромным молотом одну за другой все эти ужасные пушки. Мюллер после этого снялся и уехал из-под наших стен. Я проснулся и подумал, что сон этот вещий. Ведь ты, в самом деле, беспрепятственно, как человек шведского короля, можешь приехать в лагерь Мюллера и на законном основании взорвать эти убийственные пушки, которые через пару недель камня на камне не оставят от наших стен. Работа чуть рискованная, но именно для тебя, и тебя никто не заподозрит как человека со шведским образованием офицера артиллерии. Я понимаю, что Карл Густав для тебя сейчас твой король. Но я не призываю тебя воевать против него. Всего лишь против этого идиота Мюллера, немецкого наемника, потерявшего разум и все христианское. Спаси нас, спаси Деву Марию, и тебе воздастся! Как тебе мой дерзкий план?»
