Александр Дюма - Две Дианы
— Я его запугивал, я перед ним заискивал, я всячески его улещал, — уверял Карл Лотарингский, — но он остался непреклонен.
— Но почему не воздействует на него герцог?
— Ничто не может стронуть с места овернского мула! К тому же мой брат объявил, что не намерен вмешиваться в это дело.
— В этом-то и главное препятствие! — заметила Екатерина, с трудом скрывая свою радость.
— Но есть один способ, которым можно обойти всех канцлеров мира.
— Есть способ? Какой же?
— Дать подписать приговор королю!
— Королю? Разве король имеет на это право?
— Да, и в крайнем случае мы к нему прибегнем.
— Но что скажет канцлер? — заволновалась Екатерина.
— Поворчит, по своему обыкновению, погрозит, что вернет печать… — спокойно ответил Карл Лотарингский.
— А если действительно вернет ее?
— Тем лучше! Помимо всего, мы еще и избавимся от крайне неприятного надзора!
Помолчав, Екатерина спросила:
— Когда, по-вашему, должен быть подписан приговор?
— В эту же ночь, государыня.
— А когда он будет приведен в исполнение?
— Завтра.
Королеву бросило в дрожь:
— В эту ночь! Завтра! И не думайте об этом! Король болен, слаб, он в полузабытьи, он даже не способен понять, чего вы от него требуете…
— Для того чтобы подписать, понимать не нужно.
— Но он же пера в руке не удержит!
— Его руку можно направить, — продолжал Карл Лотарингский, наслаждаясь ужасом, который сквозил во взгляде его любезной собеседницы.
— Прислушайтесь к моему совету, кардинал, — многозначительно проговорила Екатерина. — Конец моего несчастного сына ближе, чем вы предполагаете… Знаете ли вы, что мне сказал Шапелен, главный врач? Чудом будет, что он доживет до завтрашнего вечера!
— Тем больше шансов у нас поторопиться, — холодно заметил кардинал.
— Хорошо, но если Франциска Второго завтра не станет, на престол взойдет Карл Девятый и регентом при нем, вероятно, будет король Наваррский. Какой страшный счет он предъявит вам за позорную гибель своего брата! Не придется ли вам на себе узнать, что такое суд и приговор?
— Э, государыня, кто ничем не рискует, тот никогда не выигрывает! — горячо воскликнул раздосадованный кардинал. — И потом, кто знает, будет ли Антуан Наваррский регентом? Кто знает, не ошибся ли этот самый Шапелен? Король-то все-таки жив!
— Тише, дядя! — замахала руками Мария Стюарт. — Вы разбудите короля… Глядите, вы же его разбудили…
— Мари… Где ты? — раздался слабый голос Франциска.
— Я здесь, рядом с вами, государь.
— Как тяжело… Голова как в огне… А в ухе будто все время кинжалом ворочают. Эх, все кончено, со мною все кончено…
— Не говорите так! — разрыдалась Мария.
— Бедная, милая Мари! А где Шапелен?
— В соседней комнате. А здесь ваша матушка и мой дядя кардинал. Хотите на них взглянуть?
— Нет, нет, только на тебя, Мари… Повернись немного в сторону… Вот так… Чтобы мне хоть разок еще поглядеть на тебя…
— Мужайтесь, — заговорила Мария, — Бог милостив…
— Тяжело… Я ничего не вижу… плохо слышу… Мари, где твоя рука?
— Вот она… — всхлипнула Мария, припав головой к плечу мужа.
— Душа моя принадлежит Богу, а сердце — тебе, Мари! Навсегда!.. И умереть в семнадцать лет!..
— Нет, нет, вы не умрете! Боже, за что такая кара?
— Не плачь, Мари… Мы встретимся там… В этом мире я ни о чем не жалею, только о тебе… Мне кажется, что без меня ты будешь страдать… ты будешь одинока… Бедная ты моя… — Обессилев, король откинулся на подушки и погрузился в тяжелое молчание.
— Нет, вы не умрете, вы не умрете, государь! — воскликнула Мария. — Слушайте, есть еще одна, последняя возможность, и я верю в нее…
— Что вы этим хотите сказать? — удивилась Екатерина.
— Да, — ответила Мария, — короля еще можно спасти, он будет спасен. Существует на свете один знаменитый человек, тот самый, что спас в Кале жизнь моему дяде…
— Мэтр Амбруаз Парэ? — спросил кардинал.
— Да, мэтр Амбруаз Парэ! Могут сказать, что он окаянный еретик и что если он даже согласится помочь королю, то доверять ему все равно нельзя…
— Это сущая правда, — перебила ее Екатерина Медичи.
— А если я ему доверяю? Я! — воскликнула Мария. — Истинный гений не бывает предателем! Тот, кто велик, государыня, тот и благороден! Я послала за ним надежного друга, который обещал сегодня же его привести.
— И кто же этот друг? — спросила Екатерина.
— Это граф Габриэль де Монтгомери.
И не успела Екатерина рта раскрыть от возмущения, как г-жа Дейелль, первая статс-дама Марии Стюарт, вошла в комнату и доложила своей госпоже:
— Граф Габриэль де Монтгомери прибыл и ждет приказаний, государыня!
— О, пусть он войдет! Пусть войдет! — с надрывом крикнула Мария.
XXXI
ПРОБЛЕСК НАДЕЖДЫ
— Погодите! — властно отчеканила Екатерина Медичи. — Не впускайте этого человека, пока я не уйду. Возможно, вы и жаждете доверить жизнь сына тому, кто лишил жизни его отца, но я-то отнюдь не желаю снова видеть и слышать убийцу моего супруга! Все это возмутительно, а посему я удаляюсь до его прихода.
И она вышла, даже не взглянув на своего умирающего сына. Но зато, уходя в свои покои, она намеренно не задернула портьеру и, захлопнув дверь, тут же жадно приникла к замочной скважине, дабы слышать и видеть все, что произойдет в комнате короля.
Габриэль вошел в сопровождении г-жи Дейелль, преклонил колено, поцеловал руку королеве, низко поклонился кардиналу.
— Что скажете? — нетерпеливо спросила Мария Стюарт.
— Скажу, государыня, что я уговорил мэтра Парэ. Он здесь.
— Благодарю, благодарю вас, преданный друг!
— Но разве королю стало хуже, государыня? — шепотом спросил Габриэль, с беспокойством взглянув на бледного и неподвижного Франциска II.
— Увы, никакого улучшения! — всхлипнула королева. — Трудно вам было уговорить мэтра Амбруаза?
— Не слишком, государыня. Его и раньше приглашали, но в таких выражениях, что ему оставалось только отказаться. Ему заявляли, что он должен честью и головой поручиться за жизнь короля, даже не осмотрев его. От него не скрывали, что он, как протестант, опасен для гонителя протестантов. Словом, к нему проявили столько недоверия, ему ставили такие жесткие условия, что он вынужден был наотрез отказаться. Впрочем, посланцы не выказывали особой настойчивости!
— Неужели они в такой форме передали наши предложения господину Парэ? — усомнился кардинал. — Но ведь мы лично, мой брат и я, два или три раза посылали к нему людей, и всегда они возвращались с отказом, с непонятными отговорками. А мы-то думали, что наши посланцы — вполне надежные люди!
