"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
Все задумались, проверяя про себя эти рассуждения. Обиды старые и новые, грамотность, связь с древлянами – все указывало на внука Олега Вещего.
– Но Олег – и сушеные жабы? – усомнился Мистина. – Да и сам он во Вручем.
– У него здесь родни два десятка человек, – напомнил Ратияр. – Вся Предславова чадь. Мог помочь кто-то.
– Станимир? Остроглядовы сыновья?
– А ты б за них руку дал?
– Нет, не дал бы, – согласился Мистина. Он тоже не забывал все эти годы, у кого и за что есть причины его ненавидеть. – Среди них поискать метателя жаб?
– Похоже, там затаился… жаба такая, – поддержал Лют.
– Ну, будем искать жабу, – подвел итог Мистина. – Сделаем так…
Киевское урочище Козары находилось близ Почайны. Хазары жили здесь издавна, еще с тех времен, пока поляне платили им дань. Не раз они были изгоняемы отсюда, но потом постепенно возвращались, привлеченные выгодами Киева как узла на пути с востока на запад. Здешние «жидины» по крови были хазарами, но исповедовали иудейскую веру; они были связаны с рахдонитами – богатыми купцами-иудеями, чьи торговые пути протянулись через весь свет, от Кордовского халифата на западе до страны Сина на востоке. Сами рахдониты появлялись в Киеве нечасто, даже не каждый год, но всегда платили мыто со своих товаров и подносили князю и воеводам дорогие дары. Козарские «жидины» были далеко не так богаты и изо всех сил старались ладить с киянами. Проживая здесь поколениями, они языком и образом жизни мало отличались от соседей, но, роднясь между собой, сохранили степняцкий облик. Многие, как и в самой Хазарии, почитали Тэнгри и Умай, но занятые торговлей были единоверцами настоящих иудеев-рахдонитов.
Уже почти стемнело, когда у ворот торговца-жидина, по имени Рувим бар Манар, постучали. Стучать пришлось довольно долго, но наконец на лай пса вышел кто-то и окликнул: кто там?
– Это друг, – ответил ему приглушенный мужской голос. – Позови хозяина. Мне нужно его видеть. Дело великой важности. Вы пожалеете, если не захотите меня выслушать.
Через какое-то время на двор вышел сам хозяин, Рувим – уже немолодой человек, из тех, чей род жил в Киеве не первое поколение.
– Это я, Торлейв, сын Фастрид, – тихо сказал ночной гость под воротами. – Впусти меня, я расскажу кое-что важное.
Не сразу хозяин ему поверил, но наконец ворота раскрылись и во двор скользнули трое мужчин. Двоих Рувим уже знал: это был Торлейв и его слуга, тоже хазарин, Илисар. Третьего тут видели в первый раз – немолодой крепкий мужчина грозно зыркал вокруг единственным глазом.
– О мой Бог! – Рувим отшатнулся. – Что за разбойника ты привел, Тови?
– Шалом! – мрачно бросил одноглазый, чем поверг хозяина в еще большее изумление.
– Это мой человек, – сказал Торлейв. – Пойдем скорее в дом, нельзя, чтобы меня здесь видели. Или чтобы кто-то слышал, о чем мы говорим. Агнер останется снаружи, если его вид тебя смущает. Постережет.
– Прикончу любого, кто сюда сунется! – мрачно заверил Агнер.
По-славянски он пока не говорил, а на северном языке Рувим не понял, но по выражению угадал суть.
Испуганный этим явлением Рувим провел Торлейва с Илисаром в дом – обычную для Киева срубную избу под соломенной крышей. Домочадцы уже было легли спать, но теперь поднялись, полуодетые и встревоженные, зажгли лучину и вставили между камнями печи. Изба слегка осветилась. Дочерей Рувим выдал замуж, с ним жили только жена, ее мать, младший сын и кое-кто из челяди. Сейчас все в испуге таращили глаза на гостей, женщины кутались в покрывала, старуха бормотала молитву.
– Простите, что потревожил вас, – сказал Торлейв. – Я не останусь надолго. Никто не должен знать, что я к тебе приходил, слышите? – Строгим взглядом он окинул изумленных домочадцев Рувима. – Я пришел передать тебе, Рувим, кое-что важное. Моя матушка много лет ведет с тобой дела, мы знаем, что ты хороший человек, и мы не желали бы, чтобы вас постигла беда…
– Какая беда? – воскликнул Рувим. – Чем мы заслужили беду? Разве мы утаивали наши товары? Или не платили положенного? Кто-то опять оклеветал нас?
– Да не в этом дело! Все гораздо хуже.
– Хуже? О мой Бог! Князь начинает войну с Хазарией?
– До вас дошло уже, что на Вуефастовом дворе обнаружили поклад? Кто-то подбросил туда двух сушеных жаб…
– Да, мы слышали про жаб, – дрожащим голосом подтвердила жена Рувима. – Все говорят…
– А вы слышали, что при них еще было заклинание бесов на греческом языке?
– Заклинание бесов?
– Да. Я видел его своими глазами. Упоминается бес Гилу, бес Артемида и еще несколько таких же страшных могильных бесов. Это колдовство направлено против и Вуефаста, и даже против людей посильнее его. Воевода сам будет допытываться, кто здесь виноват. И он думает на вас.
– На нас? – Рувим чуть не подпрыгнул от неожиданности. – Но чем мы могли…
– Это заклинание составил ученый человек. Таких в Киеве не очень-то много. А вы, жидины, знаете грамоту, читаете библосы…
– Но мы не читаем по-гречески!
– Воевода думает, что кто-то из вас может знать и греческий. Он думает на тебя, Рувим, ты ведь учишь ваших людей вере. Я не хочу, чтобы ты пострадал, потому и пришел предупредить. Никто не должен знать, что я здесь был. Ты можешь еще спасти себя, но должен о себе позаботиться.
– Но дела в это лето идут плохо, у нас совсем нет лишнего серебра…
– Дело такое важное, что серебро не поможет. Поможет вам одно – если передадите воеводе какие-нибудь полезные сведения. Поговори с вашими людьми. Может, кто-то знает, кто такой мудрец, что умеет заклинать бесов по-гречески. Пусть жена поговорит с вашими женщинами. Может, кто-то пожелал зла Вуефасту или Мистине…
– Да разве мы стали бы желать зла Мистине? Мы живем здесь только благодаря ему! – Рувим воздел руки. – Видит Бог, нам ведомо, что князь желал бы изгнать нас всех отсюда, как уже были изгоняемы наши отцы и деды, как будто мы опять просим дани! Мы ничего не просим, мы хотим лишь мирно жить и честно вести свои дела!
– Князь опасается, что мы передаете через рахдонитов сведения в Итиль о его делах, о его войске и замыслах. Поэтому он желал бы вас изгнать отсюда, а ваше урочище сжечь, чтобы не возвращались. Только княгиня Эльга и воевода Мистина оберегают вас от этой участи, потому что знают, что вы – добрые и мирные люди. Но если вы не поможете воеводе найти того колдуна, то князь воспользуется этим делом, чтобы от вас избавиться. И удастся ли вам спасти свои жизни – этого я не знаю. Так может, ты что-то слышал?
Торлейв взглянул на Рувима, потом на его притихших от испуга домочадцев.
– Жив Господь! Я ничего не знаю.
– Ну так постарайся узнать. Если будут хоть какие-то слухи об этом деле, пришли Йону к моей матери. – Торлейв кивнул на сына Рувима. – Мы желаем, чтобы эта гроза не сокрушила вас, но дело опасное, очень опасное… Мне пора.
– Да будет благосклонен к тебе Бог и помилует тебя! – бормотал Рувим, провожая Торлейва к воротам.
– Аз шалом лах! [633] – грозно рыкнул Агнер, и Рувим содрогнулся.
Трое гостей исчезли.
В тени деревьев ждал Патрокл с лошадьми – его оставили здесь, чтобы не привлекать внимание в тихую ночную пору к всадникам.
– А что, это правда, – тихо спросил Илисар, когда Торлейв уже хотел сесть в седло, – что князь хочет изгнать всех здешних хазар?
– Я слышал, что есть у него такие мысли. Если найдется хоть какая-то связь между ними и теми жабами, он будет только рад. И чем быстрее все дело выяснится, тем им же безопаснее. Так что им и правда стоит постараться.
– А если связь и не найдется, то воевода все равно узнает много нового о жителях города, – заметил Агнер. – Он хочет, чтобы все следили за другими, боясь за себя, и тут столько разного может всплыть…
Утром к Мистине на двор приехал Радольв – старший сын Вуефаста.
– Нашли что? – спросил Мистина, встретив его в гриднице.
