Станислав Рем - Двадцатое июля
— Я готов. — Куркова била нервная дрожь. Скоро он будет на родном берегу. С которым расстался почти год назад.
Хеллмер внимательно посмотрел на диверсанта.
— Не знаю, что у тебя на уме, парень, но все-таки скажу. Тебя послали в один конец. Без возможности вернуться. Судя по отпущенному тебе количеству горючего и тому приказу, что получил командир катера, выходит, что твоя «торпеда» должна «сдохнуть» мили за полторы до берега. Я сделал все, чтобы этого не случилось. Тебя высадят миль за пять-шесть от берега вместо двенадцати. Когда доберешься, спрячь «торпеду». Она может храниться в воде долгое время. Спрячь так, чтобы никто, кроме тебя, ее не нашел. Если понадобится, воспользуйся ею. Топлива в ней останется мили на четыре. Это все, чем я могу тебе помочь.
— Спасибо. — Курков был искренен. За все время пребывания в Германии гауптштурмфюрер был единственным, кто относился к нему если не дружески, то хотя бы с пониманием. — При встрече отблагодарю.
Хеллмер махнул рукой:
— Кто знает… Хотя у меня есть предчувствие, что мы действительно встретимся. И вполне возможно, у тебя и впрямь появится возможность расплатиться со мной.
В люке появилась голова одного их матросов:
— Командир приказал готовиться к выброске.
Курков поднялся на палубу первым. Хеллмер присоединился к нему. Катер мотало из стороны в сторону. Гауптштурмфюрер отметил: на малом ходу двигатель действительно практически бесшумен.
— У вас пять минут. — Командир осмотрел экипировку русского: — Неплохо. Я спущу вам трос. Сначала спуститесь вы. Проверьте, как закрепился груз на спине.
— Уже несколько раз проверял, — отмахнулся Курков.
Хеллмер подошел сзади и перепроверил крепления.
— Следом спустим ваш аппарат, — продолжал инструктировать капитан. — Как только примете его, мы сбросим ход до нуля, чтобы вы не попали под наши винты. Поэтому не торопитесь. Мы уйдем, лишь когда убедимся, что с вами все в порядке. Понятно?
Курков молча кивнул. Натянул на голову маску, проверил трубку. Надел ласты. Резиновый мешок за спиной припечатался как влитой. Всё. Готов.
Катер еще заметнее сбавил обороты. Трос упал за борт. Диверсант скользнул по нему вниз. Вода маслянисто обволокла тело. Сверху аккуратно, без всплеска, опустилось туловище «торпеды». Курков подхватил его. Катер замер. Пора, понял разведчик. Он ухватился за рули управления и включил двигатель. Тело привычно облепило «торпеду». Хотелось обернуться, взглянуть в последний раз на Хеллмера, но встречная волна хлестнула по лицу, и Курков «зарылся» в глубину.
Гауптштурмфюрер, увидев, что подчиненный «отошел» от корабля, мелко перекрестился: с богом.
Двигатели вновь запели и катер повернул на базу.
* * *Гюнтер вскинулся при появлении шефа.
— Мной кто-нибудь интересовался?
— Да, группенфюрер. Два раза звонили из приемной рейхсфюрера. Просили сразу по прибытии созвониться с секретарем господина Гиммлера. Вот почта. — Гюнтер протянул несколько конвертов.
Мюллер направился к двери, распахнул ее и уже собрался было войти в кабинет, как его остановил голос помощника:
— И еще, господин группенфюрер. Вами интересовался обер-группенфюрер Кальтенбруннер.
Мюллер обернулся:
— И…?
— Он спросил у меня, кто дежурил вместе с Мейзингером на Бендлерштрассе в день покушения на фюрера и за день до него.
— И что вы ответили? — Шеф гестапо с трудом сдержал эмоции.
— Сказал, что не знаю. — Гюнтер повел плечами: — Ведь я действительно не знаю.
— Так держать, юноша.
Мюллер прошел внутрь своего пристанища, бросил почту на стол и несколько минут стоял, опираясь руками о столешницу и размышляя над сложившейся обстановкой. Кажется, господин обер-группенфюрер решил основательно заняться фигурой несчастного Генриха Мюллера. Что ж придется тигренку коготки подрезать. Но сначала следует предпринять кое-какие меры. Приняв окончательное решение, группенфюрер позвал Гюнтера:
— Найдите мне Шумахера. Срочно. А с приемной рейхсфюрера пока не соединяйте. Мне нужно привести себя в порядок.
Гюнтер закрыл за собой дверь.
«Жаль, конечно, мальчика, — подумал Мюллер, — но другого выхода нет».
И, скинув китель, прошел в смежную комнату. Чтобы действительно привести себя в порядок.
ЭПИЛОГ
Если бы житель Сантандеры, не занимавшийся в ту ночь любовью или просто страдавший бессонницей из-за стрекота цикад, не поленился, взял бы в руки бинокль и выглянул в окно, он был бы потрясен. По поверхности океана, всего в двух милях от берега, крейсировала… подводная лодка. Ее боевая рубка гордо возвышалась над водой, разрезая гладь океана надвое. Но даже самая сильная оптика того времени не позволила бы рассмотреть бортовой номер субмарины. Потому что он… отсутствовал. Его закрасили перед началом боевого похода.
Капитан Паульсен, командир лодки, сдвинулся чуть влево, пропуская на мостик помощника Зигмана. Тот вскинул бинокль, обвел мощными линзами берег.
— А ведь в одной из этих хибар кто-то развлекается с молоденькой темпераментной испаночкой.
— Зигман, ваш аппетит неутомим. Мы ведь только-только покинули базу.
— И что? Если б даже остались еще на неделю, мне й тогда было бы мало. Кстати, капитан, — помощник оставил оптику в покое, — мне не нравится наше новое путешествие. Почему вы позволили превратить лодку в грузовоз? Вся посудина завалена всяким хламом. В центральном проходе какие-то коробки, чемоданы… А этот длинный деревянный ящик в торпедном отсеке? Какого дьявола его охраняют три эсэса? И номер закрасили перед выходом. Что происходит?
— Помолчите, Зигман. Лучше насладитесь морем и чистым воздухом. В скором времени вы не будете иметь такого удовольствия.
— Я вас не понимаю, капитан. Мы вышли в море практически безоружными. Вы видели, что у нас вместо торпед?
— Видел. — Капитан снял фуражку и подставил голову под струю освежающего морского ветра. — К вашему пессиместическому настроению могу добавить одно: даже в штабе никто не знает, куда мы идем. И на связь во время похода мы выходить не будем. Ни с кем! Исходя из всего этого, советую поменьше говорить и побольше молчать. Наша задача — доставить, как вы выразились, этот хлам в то место, которое нам укажут через двенадцать часов гости, охраняющие деревянный ящик. Не вступая в бой. Даже если у нас на глазах будут погибать наши товарищи. Таково предписание, Зигман. Вопросы?
Помощник потер подбородок жесткой ладонью.
— Выходит, тот гробообразный ящик, с которого не сводят глаз чернорубашечники, важнее наших товарищей?
