Поль Феваль - Горбун, Или Маленький Парижанин
Шаверни тоже снились сны, но другие.
Он лежал, распростершись на соломе, одежда его была в беспорядке, волосы всклокочены. Он непрестанно ворочался.
— Еще бы по бокальчику, горбун! — вскрикивал Шаверни во сне. — И чтобы без жульничества! Ты только делаешь вид, что пьешь, мошенник, я вижу, как вино течет по твоему жабо! Черт, а что, у Ориоля выросла еще одна толстая и нелепая головища? Нет, я вижу: две, три, пять, семь — семь, как у Лернейской гидры!152 Эй, горбун, пусть принесут две бочки: я выпью одну, а ты другую, пьяница ты этакий! Господи! Да уберите вы женщину, что сидит у меня на груди, мне тяжело! Это моя жена? Я должен жениться?..
На лице у спящего Шаверни внезапно выразилось неудовольствие.
— Это донья Крус, я ее узнал. Спрячьте меня! Я не хочу, чтобы донья Крус видела меня в таком состоянии. Заберите свои пятьдесят тысяч, я желаю жениться на донье Крус!
Шаверни начал бредить. Его то и дело душили кошмары. В промежутках он смеялся то идиотским, то ханжеским смехом пьяного. Маркиз, естественно, не услышал легкого шума у себя над головой: чтобы его разбудить, нужна была пушка. Между тем шум усиливался. Перекрытие между этажами было тонким, и через несколько минут от потолка стали отваливаться куски штукатурки. Шаверни сквозь сон услышал их стук. Он несколько раз хлопнул себя рукой по лицу, словно отгоняя надоедливое насекомое.
— Чертовы мухи! — пробурчал он. Толстый кусок штукатурки упал ему на щеку.
— Проклятье! — воскликнул он. — Ах ты мерзкий горбун! Так ты уже бросаешься в меня хлебом? Я готов с тобой пить, но фамильярности не допущу.
На потолке, прямо над лицом маркиза, образовалось черное отверстие, откуда вывалился кусок штукатурки и угодил ему в лоб.
— Мы что, мальчишки, чтобы бросаться камнями? — в гневе вскричал Шаверни. — Эй, Навайль, бери горбуна за ноги! Сейчас мы выкупаем его в болоте.
Дыра в потолке становилась все больше. До Шаверни, словно с неба, донесся какой-то голос:
— Кто бы вы ни были, ответьте товарищу по несчастью! Вы тоже в одиночке? К вам тоже никого не пускают?
Шаверни все еще спал, но уже не так глубоко. Упади ему на лицо еще с полдюжины кусков штукатурки, и он бы проснулся. Но он спал и сквозь сон слышал голос:
— Черт побери! — ответил он сквозь сон неизвестно кому. — Эту девушку нельзя любить легкомысленно. Она вовсе не участвовала в этой комедии в особняке Гонзаго, а у себя в домике он убедил ее, что она находится в обществе благородных дам.
И он серьезно и многозначительно добавил:
— Я ручаюсь в ее добродетельности, из нее выйдет самая восхитительная маркиза в мире!
— Эй! — раздался сверху голос Лагардера. — Вы что, не слышите?
Шаверни снова захрапел, устав говорить во сне.
— Но там кто-то есть! — сказал голос сверху. — Я вижу, как что-то шевелится.
Затем из дыры вылетело нечто вроде небольшого пакета, который упал прямо на левую щеку Шаверни. Маркиз вскочил на ноги и, держась обеими руками за челюсть, завопил:
— Негодяй! Пощечину? Мне?
Но тут призрак, которого явно увидел Шаверни, исчез. Блуждающий взор маркиза остановился на дыре в потолке.
— Что это? — протирая глаза, пробормотал он. — Должно быть, я еще не проснулся. Ну, конечно, я сплю!
В это время голос сверху осведомился:
— Вы нашли пакет?
— Еще того не легче! — воскликнул Шаверни. — Где-то тут прячется горбун, наверное, этот негодник сыграл со мною какую-то злую шутку. Но какого дьявола? Что это за комната?
Подняв голову вверх, он что есть силы крикнул:
— Я вижу твою дыру, мерзкий горбун! Я тебе еще покажу. Ступай и скажи, чтобы мне открыли.
— Я вас не слышу, — отозвался голос, — вы слишком далеко от дыры, но вижу и даже узнаю. Господин де Шаверни, вы хоть и провели всю жизнь в дурной компании, но остались дворянином, я это знаю. Поэтому сегодня ночью я и не дал вас убить.
Маленький маркиз вытаращил глаза.
«Но это голос вовсе не горбуна, — подумал он. — И что он там говорит об убийстве? И по какому праву таким покровительственным тоном?»
— Я шевалье де Лагардер, — прозвучал в этот миг голос, словно в ответ на вопрос маркиза.
— Вот кто может похвастаться нелегкой жизнью, — пробормотал изумленный маркиз.
— Вы знаете, где находитесь? — осведомился голос. Шаверни отрицательно покачал головой.
— В тюрьме Шатле, на третьем этаже Новой башни.
Шаверни кинулся к бойнице, сквозь которую в его обиталище пробивался тусклый свет, и руки его опустились. Между тем голос продолжал:
— Сегодня утром вас, должно быть, схватили в вашем доме, согласно постановлению на арест…
— …полученному моим дорогим и преданным кузеном! — проворчал маленький маркиз. — Я припоминаю, что вчера вечером выказал известное неудовольствие по поводу кое-каких гнусностей.
— Вы помните о дуэли на бутылках с шампанским, — осведомился голос, — которая произошла у вас с горбуном?
Шаверни кивнул.
— Горбуна изображал я, — сообщил голос.
— Вы? — вскричал маркиз. — Вы, шевалье де Лагардер? Тот не расслышал и продолжал:
— Когда вы захмелели, Гонзаго распорядился вас убрать. Вы ему мешали. Он вас опасается, поскольку вы еще не окончательно потеряли честь. Но двое молодцов, которым он это поручил, — мои люди. Я дал им иное распоряжение.
— Благодарю, — сказал Шаверни. — Все это как-то невероятно. Значит, тем более надо поверить.
— Я бросил вам в камеру записку, — продолжал голос, — нацарапав несколько слов кровью на платке. Не сумеете ли вы передать ее принцессе Гонзаго?
Шаверни сделал отрицательный жест.
Одновременно он поднял платок, чтобы выяснить, каким образом легкой тряпицей могла быть нанесена столь увесистая оплеуха. Оказалось, что Лагардер завязал в нее обломок кирпича.
— Да этим можно проломить череп! — пробурчал Шаверни. — Ну и крепко же я спал, раз меня без моего ведома смогли принести сюда.
Развязав узелок, он сложил платок и сунул в карман.
— Если я не ошибаюсь, — снова послышался голос, — вы охотно готовы мне помочь.
Шаверни кивнул головой. Голос продолжал:
— По всей вероятности, сегодня вечером меня должны казнить. Поэтому нужно торопиться Если вам некому доверить мою записку, поступите так же, как и проделайте дыру в полу вашей камеры — быть может, этажом ниже нам больше повезет.
— А чем вы проделали дыру? — поинтересовался Шаверни Лагардер не расслышал, но все понял: белая от штукатурки шпора упала к ногам маркиза. Тот немедленно принялся за дело, и по мере того, как из головы у него выветривался последний хмель, он все больше распалялся при мысли о том зле, которое хотел причинить ему Гонзаго.
