Робин Янг - Отважное сердце
— Сегодня ждем еще четыре, сэр. А остальные прибудут сюда еще до конца недели.
Роберт мельком взглянул на мужчину, мокнущего под дождем рядом с ним, местного плотника, которого он сделал своим главным строителем.
— Я хочу, чтобы завтра начались работы в казармах, — сказал он, поворачиваясь к деревянным зданиям, стоявшим позади него на берегах реки, которая медленно несла свои воды к морю. Они были построены для людей Генри Перси, но после освобождения города Роберт занял их сам. — Когда закончите с ними, приступайте к строительству городских оборонительных сооружений.
Распорядитель работ согласно кивнул. Подняв руку, чтобы привлечь внимание возчиков, он поспешил к ним по утопающему в грязи внутреннему двору, чтобы указать новое направление.
А Роберт перевел взгляд с пузырящейся от дождя поверхности реки на луга на другом берегу, где паслись овцы. Порыв сырого ветра донес до него резкий запах навоза и мочи с близлежащей дубильни, заглушая привычный и вездесущий соленый запах моря и горящих углей. Над городскими лачугами и хижинами, тростниковые крыши которых виднелись за казармами, вились дымки. Эйр медленно возвращался к жизни после изгнания отсюда людей Перси, и вокруг царила атмосфера робкой надежды на лучшие времена. Против строительства нового частокола не будет возражать никто, поскольку будущее королевства оставалось туманным и они до сих пор не получили никаких известий от Уильяма Уоллеса, который повел свою армию на новую битву с англичанами.
Роберт не находил себе места, и терпение его было на исходе, поскольку, покинув Селкиркский лес, он пребывал в полном неведении относительно происходящего. Вернувшись в Эйр, он долго изводил себя бесплодными размышлениями о том, а не следовало ли ему остаться рядом с новым хранителем Шотландии и не перечеркнула ли его добровольная ссылка тех преимуществ, которые он получил, произведя Уоллеса в рыцари. Он хотел участвовать в войне на стороне скоттов, хотел доказать, что способен руководить людьми, и раз и навсегда подтвердить свою приверженность освобождению своего королевства. Но Джеймс Стюарт сумел переубедить его. Сенешаль предостерег его, что Роберту не стоит слишком глубоко увязать в делах Уоллеса и Коминов, и посоветовал вместо этого заняться созданием собственной базы и вербовкой сторонников, чтобы в подходящий момент во всеуслышание объявить о своих намерениях. Роберт пришел в отчаяние, но не мог отрицать того, что в словах сенешаля есть здравый смысл. Чтобы его план мог осуществиться, он должен продемонстрировать свою честность, чистоту помыслов и зрелость, а это значило, что ему следует держаться подальше от тех, кто стремился вернуть на трон Джона Баллиола.
Когда повозки со скрипом остановились и волы протяжно замычали, Роберт услышал, как кто-то окликает его. Обернувшись, он увидел, что к нему спешит Кристофер Сетон.
Намокшие волосы оруженосца прилипли ко лбу, а с кончика длинного носа срывались капли дождя. Лицо его было мрачным.
— Мой кузен хочет срочно увидеться с вами, Роберт. В ваших апартаментах.
Роберт нахмурился:
— Для чего?
Кристофер уставился себе под ноги, не смея поднять на него глаза.
— Он сказал, что это очень важно. Сэр, он просит, чтобы вы пришли к нему. Как можно скорее.
Кристофер перестал величать его «сэром» некоторое время назад. И теперь, услышав формальное обращение, Роберт ощутил неладное.
— Ладно, идем. — Задержавшись на мгновение, чтобы поговорить с распорядителем работ, он покинул берег реки в сопровождении Кристофера. Под подошвами их сапог противно чавкала грязь.
В казармах было шумно. Вся свита Роберта, включая жен и детей рыцарей, поселилась здесь после возвращения из Леса. Грумы трудились в переполненных конюшнях, выметая грязную солому и наливая в поилки свежую воду. Под свесом крыши одного из зданий, с которого водопадом текли струи дождя, приютились рыцари Джона Атолла, играющие в кости. Они кивками приветствовали Роберта, когда он проходил мимо, направляясь в длинное бревенчатое здание, служившее ему временным пристанищем.
Александр стоял снаружи у дверей, отряхивая капли дождя с промокшей насквозь накидки.
— Что случилось, друг мой? — подходя, окликнул его Роберт. Изнутри помещения до него долетели слабые крики его дочери. Рыцарь выглядел настолько подавленным, что, услышав плач Марджори, Роберт первым делом подумал, что с нею что-то случилось. — Александр, ради всего святого, отвечайте! Это Марджори? — И он ринулся внутрь мимо лорда, который схватил его за руку.
— Ваша дочь здесь ни при чем, Роберт, — произнес Александр едва слышным шепотом. — Но вы должны увидеть кое-что своими глазами.
Окончательно сбитый с толку, Роберт позволил рыцарю распахнуть перед собой дверь. Он вошел и быстро окинул взглядом интерьер. В первой комнате располагалась небольшая приемная. Здесь стояли несколько стульев без спинки, но в остальном обстановка выглядела убогой. У него не было ни времени, ни желания заниматься благоустройством, поскольку он не собирался надолго задерживаться в этой глуши. Он приходил сюда, только чтобы забыться сном, потому как заботы об управлении городом и графством отнимали у него все время без остатка.
Первой, кого увидел Роберт, войдя в комнату, была Джудит. Заслышав звук открываемой двери, кормилица испуганно вскочила на ноги. Она прижимала к груди его дочь, крошечное личико которой покраснело от натуги. Увидев отца, Марджори заплакала еще сильнее, протягивая к нему ручонки. Джудит пролепетала нечто нечленораздельное, но, прежде чем Роберт успел сообразить, что же именно она сказала, до его слуха донесся еще один крик. Он раздался из-за двери, ведущей в его спальню. Оттолкнув Джудит, Роберт вошел туда.
Спальня за дверью была самой большой из трех комнат, составлявших его апартаменты. Сейчас она предстала перед ним, залитая светом свечей. Здесь были стол и лавка, за которыми он ужинал, а рядом, в обложенном глиной очаге, шипел огонь. Под его заляпанными грязью сапогами шуршали стебли таволги, покрывавшие пол благоуханным травяным ковром. С деревянного гвоздя, вбитого в стену, свисала одежда, его и Катарины. Между двух деревянных подпорок, утопленных в стене, стояли несколько сундуков с его оружием и амуницией. На столе, рядом с двумя кубками и остатками трапезы, которых не было, когда он уходил сегодня утром, поблескивал глазурованный кувшин. В огарках свечей трепетали робкие огоньки. Роберт одним взглядом окинул знакомую обстановку, а потом вновь расслышал негромкий стон, и глаза его устремились к кровати у дальней стены. Она была задрапирована плотными занавесями, которые ниспадали складками с балки наверху, полностью закрывая кровать. Трава заглушила его шаги, когда он пересек комнату. Подойдя к кровати, Роберт взялся за занавески и одним рывком раздвинул их.
