Вальтер Скотт - Эдинбургская темница
Рэтклиф, знакомый со всякого рода злодеяниями и злоумышленниками и подстрекаемый обещанным вознаграждением, вскоре сумел напасть на след ребенка этих несчастных родителей.
Женщина, которой Мэг Мардоксон продала злополучного младенца, бродила вместе с ним по дорогам, собирая милостыню, пока ему не исполнилось восемь лет, после чего, в свою очередь, продала его Донаху Ду на Дунагу (об этом Рэтклиф узнал от ее товарища, отбывавшего срок в эдинбургском исправительном доме). Этот Донах, искушенный во всех преступлениях, был также посредником в страшной торговле, существовавшей тогда между Шотландией и Америкой: на американские плантации вывозились в качестве рабов похищенные и проданные мужчины и женщины, но преимущественно дети. На этом сведения Рэтклифа о мальчике кончались, но он не сомневался, что Донах мог бы их пополнить. Получив такое донесение, неоднократно упоминаемый нами и сведущий в законах доверенный сэра Джорджа Стонтона направил к нему нарочного, который передал ему письмо, а капитану Нокдандеру — ордер на арест Донаха со строжайшим предписанием поймать его во что бы то ни стало. Овладев этими сведениями и мучимый самыми мрачными опасениями, Батлер присоединился теперь к капитану и с некоторым трудом добился от него разрешения присутствовать при проведении допроса. То, что он увидел, а также несколько вопросов, заданных им старшему преступнику, подтвердили самые дурные предчувствия Батлера. Вот вкратце то, что он узнал.
Донах Ду действительно купил несчастного ребенка Эффи с целью продать его американским работорговцам, которых он снабжал живым товаром. Но прошло некоторое время, пока такая возможность представилась, и мальчик, известный под именем Свистуна, сумел завоевать любовь и привязанность даже этого жестокого дикаря, возможно, потому, что уже тогда проявлял свирепые и неукротимые наклонности, родственные натуре его покровителя. Когда Донах бил его или грозил ему, что случалось весьма часто, он не жаловался и не молил о пощаде, как другие дети, а отвечал бранью и попытками отомстить; он обладал также и достоинствами юного оруженосца Вогарвулфа, которыми тот завоевал сердце своего господина:
Как злой щенок, взращенный подлецом,
Мог укусить ехидной шуткой, спеть
Бесстыжие куплеты. За столом
Он осушал огромные бокалы
С ужимками ничтожнейших кривлякnote 114.
Короче говоря, по словам Донаха, Свистун был сущим сатанинским отродьем, и поэтому он решил никогда с ним не расставаться. Таким образом, мальчик с одиннадцати лет стал членом преступной шайки и часто принимал участие в их разбойничьих налетах. Последний из них был вызван розысками, которые предпринял настоящий отец Свистуна в целях поимки того, кого мальчик считал таковым. В последнее время Донах был сильно обеспокоен действенными мерами, которые стали приниматься против лиц его образа жизни. Он сознавал, что существует лишь благодаря ненадежному попустительству своего тезки Дункана Нокдандера, который хвастался обычно тем, что может в любую минуту вздернуть его на виселицу. И Донах решил покинуть пределы королевства на паруснике, направлявшемся в Америку и принадлежавшем его приятелю по торговле живым товаром; но он не хотел отступить, не дав боя. Алчность разбойника была пробуждена известием о том, что в пасторат приезжает богатый англичанин; он не забыл ни рассказа Свистуна о золоте в кошельке леди Стонтон, ни своей старой клятвы отомстить священнику; короче говоря, он решил завладеть деньгами, которые, по слухам, священник вез из Эдинбурга, чтобы оплатить свое новое приобретение. Пока он обдумывал, как бы ему осуществить свое намерение, до него дошло известие из некоего источника, что парусник, на котором он собирался уехать, отплывает немедленно из Гринока. Из другого источника он узнал, что священник и богатый англичанин с большим количеством денег должны прибыть на следующий вечер в пасторат; а из третьего — что ему нужно как можно скорее бежать из своего старого убежища, так как капитан с отрядом людей будет на рассвете обыскивать окрестности, чтобы изловить его. Донах быстро и решительно приступил к действиям. Он сел в лодку со Свистуном и двумя своими другими сообщниками (этих двух он собирался продать торговцам живым товаром) и направился к бухте Кэрда. До наступления ночи он намеревался укрываться в роще, находившейся возле бухты, полагая, что капитану не придет в голову искать его в такой близости от человеческого жилья, а затем ворваться в мирное жилище Батлера и удовлетворить свою жажду мщения и наживы. Совершив это злодейство, Донах предполагал сесть снова в лодку и добраться на ней до парусника, который, согласно предварительному уговору с капитаном, должен был тут же отплыть. Возможно, что этот дьявольский замысел и осуществился бы, если бы сэр Джордж и Батлер, вынужденные направиться в пасторат из бухты Кэрда, не обнаружили прятавшихся в этом укрытом месте разбойников.
Сообразив, что их заметили и увидев в то же время в руках слуги шкатулку, Донах решил, что обе жертвы и добыча в его руках, и, не задумываясь, набросился на путешественников. Последовали выстрелы, и мечи были обнажены; сэр Джордж мужественно оборонялся, пока не пал, сраженный, по всей вероятности, рукою своего сына, так долго им разыскиваемого и наконец встреченного при таких печальных обстоятельствах.
В то время как Батлер, оцепенев от ужаса, слушал эти сообщения, послышался хриплый голос Нокдандера, усугубивший его отчаяние:
— Я позволю себе воспользоваться веревками от колоколов, мистер Батлер, потому что собираюсь повесить этих бездельников завтра же утром; будут впредь знать, что у меня не побалуешься.
Батлер молил его не забывать, что есть закон, отменяющий право наследственной юрисдикции, и что он должен направить преступников в Глазго или Инверэри, где их будет судить выездной суд. Но Дункан с презрением отмахнулся от этих слов.
— Закон этот, — заявил он, — касается только бунтовщиков, а на землях Аргайлов он и вовсе не имеет силы. Завтра же повешу всю троицу рядком, прямо под окнами леди Стонтон: она немало обрадуется, когда утром увидит, что достойный шентльмен, ее муш, отмщен самым наилучшим образом.
В конце концов, уступив настойчивым мольбам Батлера, капитан сказал:
— Ладно, так и быть, отправляйте этих двух верзил на суд, а что касается того юнца, которого зовут Свисташкой, то я посмотрю, как он будет посвистывать завтра, когда повиснет на воздушных качелях. Никто не посмеет сказать, что шентльмен и друг герцога был убит на герцогских землях и я не взял по меньшей мере двух шизней за одну.
