Рафаэль Сабатини - Одиссея капитана Блада
По существу, это была обычная пиратская история, одна из многих
историй, являвшихся источником постоянных трений между Сент-Джеймским двороми Эскуриалом note 16, которые попеременно жаловались друг на друга.
Тем не менее Стид, подобно большинству колониальных губернаторов,
сделал вид, будто верит сообщению английского капитана. Так же как и многие
люди – от обитателей Багамских островов до жителей Мэйна, – он питал к
надменной и властной Испании вполне заслуженную ею ненависть и поэтому
предоставил "Прайд оф Девон" убежище в порту и все, что требовалось для
починки корабля.
Прежде чем приступить к этой работе, английский капитан высадил на
берег десятка два своих покалеченных в бою моряков и шесть раненых испанцев.
Всех их поместили в длинном сарае на пристани, поручив заботу о них трем
врачам Бриджтауна, в том числе и Питеру Бладу. На его попечение отдали
испанцев – не только потому, что он хорошо владел испанским языком, но и
потому, что, будучи невольником, он занимал среди других врачей низшееположение.
Блад не любил испанцев. Двухлетнее пребывание в испанской тюрьме и
участие в кампаниях на оккупированной испанцами территории Голландии дали
ему возможность познакомиться с такими сторонами испанского характера,
которые никто не счел бы привлекательными. Но он честно выполнял врачебные
обязанности и относился к своим пациентам с дружественным вниманием.
Испанцы, искренне удивленные тем, что о них заботятся, что их лечат, вместо
того чтобы повесить без всяких разговоров, проявляли истинное смирение.
Однако жители Бриджтауна, приходившие в госпиталь с фруктами, цветами и
сладостями для английских моряков, не скрывали своей враждебности к
испанцам.
Когда Блад с помощью негра, присланного для ухода за ранеными,
перевязывал одному из испанцев сломанную ногу, он услышал ненавистный
хриплый голос своего хозяина.– Ты что здесь делаешь?
Блад, не поднимая глаз и не прекращая перевязки, ответил:
– Лечу раненого.
– Я вижу это сам, идиот! – И над Бладом выросла массивная фигура
полковника.
Лежавший на соломе полуобнаженный человек со страхом уставился черными
глазами на желтое лицо полковника. Не требовалось знания английского языка,
чтобы понять враждебные намерения пришедшего.
– Я вижу это, идиот! – повторил полковник Бишоп раздраженно. – Так
же как вижу и кого именно ты лечишь. Кто тебе это позволил?
– Полковник Бишоп, я – врач и выполняю свои обязанности.
– Свои обязанности? – иронически спросил Бишоп. – Если бы ты о них
помнил, то не попал бы на Барбадос.
– Вот поэтому-то я здесь и оказался.
– Хватит болтать, мне уже известны твои лживые россказни! – Он
приходил все в большее бешенство, видя, что Блад спокойно продолжает
заниматься своим делом. – Прекратишь ли ты свою возню с этим мерзавцем,
когда с тобой говорит хозяин?!
Блад оторвался на секунду и взглянул на полковника.
– Этот человек мучается, – коротко ответил он и снова наклонился над
раненым.
– Очень рад, что эта проклятая собака мучается. Но с тобой я поговорю
по-иному. Я тебя заставлю слушаться! – вскричал полковник и поднял свою
длинную бамбуковую трость, чтобы ударить Блада.
Но доктор быстро заговорил, стремясь предотвратить удар:
– Кем бы я ни был, но непослушным меня назвать нельзя. Я выполняю
распоряжение господина губернатора.
Полковник остолбенел; желтое лицо его побагровело, а рот широко
раскрылся.
– Губернатора… – повторил он и, опустив трость, быстро зашагал в
другой конец сарая, где стоял губернатор.
Блад довольно усмехнулся. Его свирепому хозяину не удалось выместить на
нем свой гнев.
Испанец приглушенным голосом спросил доктора, что случилось. Блад
молчаливо покачал головой и, напрягая слух, пытался уловить, о чем говорят
Стид и Бишоп. Полковник, массивная фигура которого высилась над маленьким,
сморщенным, разодетым губернатором, бушевал и неистовствовал.
Однако маленького щеголя не так-то легко было запугать. Его
превосходительство понимал, что его поддерживает общественное мнение, а
таких лиц, которые разделяли бы жестокие взгляды полковника Бишопа, было
сравнительно немного. Кроме того, его превосходительство считал нужным
отвести посягательства на свои права. Да, действительно, он распорядился,
чтобы Блад занимался ранеными испанцами, его распоряжения должны
выполняться, и вообще больше не о чем разговаривать.
Но полковник Бишоп считал, что разговаривать есть о чем. И он, кипя от
бешенства, громко высказал свое непристойное мнение по поводу раненых
врагов.
– Вы разговариваете, как настоящий испанец, полковник, – сказал
губернатор, чем нанес жестокую рану тщеславию полковника.
В ярости, не поддающейся описанию, Бишоп выбежал из сарая.
На следующий день высокопоставленные дамы Бриджтауна – жены и дочери
богатых плантаторов и купцов – явились на пристань с подарками для раненых
моряков.
Питер Блад был на своем месте, оказывая помощь испанцам. Никто
по-прежнему не обращал на них внимания. Общественное мнение как бы
поддерживало Бишопа, а не губернатора. Все подарки шли только морякам
команды "Прайд оф Девон", и Питеру Бладу это казалось естественным, но, к
своему удивлению, он увидел вдруг, что какая-то дама положила несколько
бананов и пучок сочного сахарного тростника на плащ, служивший одному из его
пациентов одеялом. Даму, изящно одетую в бледно-лиловый шелк, сопровождал
негр, тащивший большую корзину.
Питер Блад, без камзола, в одной рубашке с засученными до локтей
рукавами и с кровавой тряпкой в руке, пристально глядел на эту даму. Словно
почувствовав его взгляд, она обернулась. Блад увидел улыбку на губах
Арабеллы Бишоп.
– Этот раненый – испанец, – сказал он, словно пытаясь исправить
