Понсон дю Террайль - Похождения валета треф
— Но я не из таких, — крикнул Амори, снова кидаясь на колени и принимаясь с жаром целовать руки девушки. — Я действительно люблю и буду вечно любить вас!
— Полно! — ответила Нанси. — Еще час тому назад вы меня и в глаза не видели, а теперь вдруг…
— Но поймите, что, увидев вас, я сразу испытал какое-то странное, необъяснимое ощущение, — пламенно перебил ее юноша. — И я сразу понял, что могу любить только вас, всю жизнь, вечно…
Нанси прервала страстные излияния Амори взрывом смеха, после чего сказала:
— Но в таком случае имеется еще лишнее основание, чтобы вы показали мне свое лицо!
— Я не смею сделать это, — ответил паж. — Мне приказано не снимать маску, чтобы вы не узнали меня при встрече и не проведали, где именно вы были укрыты после похищенья.
— Вот это мило! — смеясь, воскликнула Нанси. — Вы говорите мне о своей любви, клянетесь любить вечно, а сами не хотите, чтобы я узнала вас при встрече? Хорош, нечего сказать! — Нанси принялась хохотать словно сумасшедшая, окончательно смущая и без того смущенного юношу. — Ну нет, милый друг! — продолжала она, насмеявшись вволю. — При таких обстоятельствах не трудитесь говорить мне о любви. Пожалуйста, исполняйте свою обязанность тюремщика! Ведь в конце концов разве вы не самый обыкновенный тюремщик?
— Ну, да… мне приказано… стеречь вас…
— А когда будет решено отпустить меня, я не должна узнать вас! И, зная это, вы все-таки предлагаете мне свое сердце? Удобно, нечего сказать!..
— Я сделаю все, что вы хотите! — взволнованно сказал паж.
— Оставьте меня в покое! — небрежно ответила Нанси. — Не смейте говорить мне о своей любви!.. Я хочу или всего, или мне ничего не нужно. Разве вы мужчина? Вы ребенок, боящийся, что его высекут.
От этих слов вес затуманилось в голове влюбленного пажа, и, забыв о своем долге, он сорвал с себя маску.
Увидев очаровательное юношеское лицо, полное бесконечного обаяния, Нанси подумала:
«Ого, да он прелестен на диво! Им можно увлечься… Но нет, нет, следует все время думать о Рауле… Это необходимая предосторожность в данный момент».
Паж с трепетом ожидания смотрел на нее. Тогда Нанси обхватила его голову обеими руками и запечатлела на его лбу поцелуй, который влил огонь в жилы влюбленного. Затем она привлекла его к себе, усадила рядом с собою на оттоманку и сказала:
— Вы прелестный парень! Как вас зовут?
— Амори.
— Какое очаровательное имя!.. Ну а теперь, милый Амори, давайте поговорим серьезно.
— «Серьезно»?.. О, какое это отвратительное слово!
— Да, но это необходимо.
— Но о чем же я могу говорить с вами, кроме того, что я бесконечно люблю вас?
— Запрещаю вам повторять мне это, пока вы не выслушаете меня.
— О, говорите только…
— Видите, голубчик: по-моему, любовь напоминает счастье тем, что зачастую она всего только один раз стучится к нам в дверь, и, если вовремя не отворить ей, она более не возвращается. Вот поэтому я уже давно дала себе клятву не капризничать и, если меня полюбит достойный человек, не отвергать его.
— О, я люблю вас всеми силами своей души!
— Я верю вам, но… Что, если бы я сказала вам:» Мне ненавистна жизнь среди интриг луврского двора; я хотела бы бежать с вами, чтобы укрыть нашу любовь в безвестном уединении?
— Я с восторгом согласился бы! — А если бы я прибавила: «Ночь еще не прошла. У нас имеется несколько часов до того времени, когда начнет светать»?
— Так бежим сейчас же! — пламенно воскликнул паж.
— Бежим? Но куда? Нельзя же блуждать без цели! Вы сами откуда, милочка?
— Из Лотарингии.
— А там хорошо?
— О, старый замок моего отца затерялся в лесах на берегу Мерты…
— Ваш отец богат?
— Он не богат, но у него есть чем жить… И с каким восторгом он примет вас, когда узнает, как я люблю вас!
— Хорошо, но как нам бежать отсюда?
— Это нетрудно.
— Разве здесь никого нет?
— Нет, я один с вами.
— В таком случае едем, едем сейчас же!
— У меня здесь лошадь; я посажу вас с собою в седло, и мы быстро умчимся. Пойдемте на конюшню; я задам лошади корма, оседлаю ее, и мы понесемся навстречу своему счастью!
Они отправились на конюшню. Юный дурачок стал хлопотать около лошади и все время лихорадочно сыпал проектами будущего счастья с Нанси. Они обвенчаются в первой же деревушке у первого же встречного священника; затем они прямо отправятся в замок к отцу Амори…
Нанси с внутренней улыбкой выслушала этот бред. У нее не был составлен детальный план бегства, но она заботилась только о том, чтобы как-нибудь выбраться из Медонского леса, а там уже… там видно будет!
Оседлав лошадь, осмотрев подпругу и освидетельствовав, заряжена ли пара пистолетов, находившаяся в седельной кобуре, Амори сказал:
— Ну вот, все готово! Теперь я побегу только за плащом…
— Ах, если бы вы прихватили что-нибудь и для меня тоже, а то ночь очень холодна! — попросила Нанси.
— Хорошо, — сказал Амори и, взяв факел, убежал к дому, оставив Нанси в темноте.
Девушка подошла к дверям конюшни и стала задумчиво смотреть на темное небо, усеянное яркими звездами… Видно было, что она что-то соображает. Наконец, тряхнув головой с решительным видом, она вернулась в конюшню, подошла к лошади, ощупью нашла кобуры и вытащила оба пистолета.
Она только успела сделать это, как вбежал Амори. В его руках был плащ герцогини Монпансье.
— Вот это для вас, дорогая моя! — сказал он.
— Хорошо, — ответила Нанси, прислоняясь к стене и пряча сзади пистолеты. — Сверните плащ и прикрепите его к седлу. Паж занялся этим делом, а Нанси громко рассмеялась.
— Что с вами? — удивленно спросил Амори. Нанси отступила на два шага назад, подняла пистолет до уровня головы Амори и сказала:
— Если вы только тронетесь с места, милочка, то, клянусь спасением своей души, я застрелю вас на месте!
Взгляд Нанси уже не чаровал нежностью и меланхолической грустью; наоборот, теперь он горел надменностью, решительностью и твердостью. Несчастный паж понял в этот миг, что он оказался просто игрушкой в руках хитрой камеристки.
XV
Нет языка, на котором можно было бы выразить остолбенение пажа Амори. Он смотрел на Нанси и не верил своим глазам; он слушал ее речь, но не понимал ее. — Вот что, милочка, — сказала тем временем безжалостная Нанси, — время красивых слов и любовных клятв миновало. Нам нужно объясниться. Прежде всего скажу вам, что меня зовут Нанси.
— Я знаю это, — пролепетал паж.
— Я первая камеристка ее величества королевы наваррской.
— Мне это говорили.
— Так вот сегодня вечером на меня вдруг кинулись неизвестные мне люди, связали меня, усадили в экипаж и доставили сюда, где доверили вашей охране. Я считаю этот поступок актом величайшего насилия, ну а против насилия допустимо бороться всеми доступными средствами!
