Густав Эмар - Атласная змея
Между тем, молодые люди, не зная, что происходит вокруг них и боясь засады, зарядили свои ружья, чтобы быть готовыми ко всяким событиям.
Прижавшись друг к другу, чтобы иметь возможность поддержать один другого в случае надобности, они ждали.
Полная тишина сменила предшествовавший шум. Глубокое молчание царило на острове. Оба офицера, не видя Изгнанника, уже собирались покинуть свое место и пуститься на поиски Бержэ, как вдруг из кустов, окаймлявших прогалину, раздался пронзительный и насмешливый крик водяного голубятника, повторенный два раза.
Почти сейчас же пронесся ужасный воинственный крик.
Семь или восемь краснокожих воинов выскочили наподобие диких зверей из высокой травы и кинулись на молодых людей, которых они окружили, размахивая пиками и томагавками.
Французские офицеры не потеряли присутствия духа. Внезапное нападение, вместо того, чтобы испугать их, вернуло им, напротив, хладнокровие. Теперь, когда опасность стала видима, у них пропала всякая боязнь, и они весело готовились встретить лицом к лицу своих свирепых врагов.
Между тем, последние, хотя у них и не было огнестрельного оружия, вовсе не были ничтожными противниками, они, по-видимому, решили храбро сражаться. Число их, все увеличивавшееся с минуты на минуту, делало их еще смелее; следом за первыми, на прогалине появилось еще более двадцати воинов.
Борьба грозила быть ужасной, и, несмотря на всю свою храбрость, оба француза должны были неминуемо погибнуть, если не явится откуда-нибудь помощь.
— Черт возьми! — смеясь, сказал граф своему другу, — мне кажется, что мы не мало перережем… этих красавцев.
— Весьма возможно, — отвечал барон в том же тоне. — Нельзя сказать, чтобы молодцы эти были красивы и, по-видимому, они настроены далеко не дружелюбно по отношению к нам.
Ба! Кто знает? Они очень некрасивы, это правда, но, может быть, вовсе не так злы, как кажутся. Все дело сводится к тому, чтобы сдерживать их до появления наших друзей.
— И главное, не отступать ни в коем случае, — продолжал барон насмешливо.
— Соединим оба корпуса нашей армии.
Этими немногими словами молодые люди быстро обменялись друг с другом; затем они стали плечом к плечу, и, выставив дула ружей вперед, ждали, чтобы враги начали атаку, потому что до сих пор последние довольствовались только криками, жестикуляциями и потрясанием оружия.
— Они придумывают какую-нибудь дьявольскую штуку, — вполголоса проговорил барон.
— Ладно! Увидим! Пусть их, — отвечал граф. — Время, которое они на это неизбежно потеряют, — для нас самое главное; это даст нашим друзьям возможность явиться на помощь в нужную минуту.
— Где же они, однако, могут быть?
— Не знаю, но я убежден, что они очень скоро явятся к нам на помощь; мне кажется, что они должны быть недалеко от нас.
— Их всего только трое.
— Это правда, но и этого довольно, их даже слишком много.
В эту минуту индейский вождь, узнать которого можно было по орлиному перу, вставленному в его военный плюмаж, сделал знак рукой: крики смолкли точно по волшебству.
Краснокожие отошли на два или на три шага назад, расширяя таким образом круг, среди которого стояли молодые люди.
Вождь бросил свое копье на землю и, скрестив руки на груди, сказал гортанным голосом:
— Пусть бледнолицые откроют свои уши: сейчас будет говорить вождь.
Граф молча кивнул головой.
— Слушают ли меня белые воины? — продолжал вождь.
— Слушаем.
— Хорошо! — сказал краснокожий. — Вот что говорит Голубая Лисица: Великий Дух дал своим красным детям эту землю, чтобы они владели ею. Зачем же бледнолицые хотят ее у них украсть? Мои воины храбры, они не хотят, чтобы мокасины бледнолицых оставляли следы на их земле. Они убьют их и сделают себе военные свистки из их костей.
Голубая Лисица умолк, без сомнения, затем, чтобы видеть, какой эффект произвели слова его на французских офицеров. Последние презрительно пожали плечами, но молчали.
Минуту спустя вождь продолжал:
— Бледнолицых только двое, пусть они посчитают краснокожих воинов, и они узнают, что сопротивление невозможно… они бросят оружие и отдадутся в руки моих молодых людей. Я сказал. Голубая Лисица ждет.
— А что сделают с нами краснокожие, — спросил граф, — если мы положим оружие и отдадимся воинам Голубой Лисицы?
— Бледнолицые умрут, — напыщенно отвечал вождь. — На закате солнца они будут привязаны к столбу пыток.
— Клянусь Богом! — смеясь, проговорил молодой человек, — уж если нам не миновать смерти, то мы предпочитаем пасть храбро, с оружием в руках.
— Мой бледнолицый брат сказал нет? — холодно спросил вождь.
— Черт возьми! Да ты с ума сошел, краснокожий, если можешь серьезно делать нам такие предложения, — весело проговорил барон.
— Хорошо! — отвечал Голубая Лисица все так же невозмутимо.
Он поднял с земли свое копье и повернулся к индейцам, по всей вероятности, затем, чтобы подать последним сигнал к атаке, как вдруг раздались два выстрела.
Вождь подпрыгнул и упал лицом на землю. Он был мертв.
Около него другой индеец хрипел и катался в предсмертных конвульсиях.
В ту же минуту два человека выскочили на прогалину, набросились на индейцев, колотя и опрокидывая всякого, кто попадался им под руку. Они проложили себе дорогу и с решительным видом стали рядом с молодыми офицерами.
Последние, при виде их, вскрикнули: они узнали Золотую Ветвь и Смельчака.
Оба храбрых солдата были мокры до костей: чтобы добраться скорее, они переплыли реку. Но какое им было до этого дело, раз им счастливо удалось исполнить свое намерение.
— Добро пожаловать, храбрые мои друзья! — вскричал граф. — С вашей помощью нам больше нечего бояться, теперь нас четверо. Краснокожие узнают, что значит нападать на французов.
— Через десять минут нас будет целая сотня, капитан, — отвечал Золотая Ветвь.
— Да, — прибавил Смельчак, — мы явились в качестве передовых… вплавь.
— Молодцы! — похвалил их барон, — и вы начали с того, что избавили нас от несносного болтуна.
— Молчите, — остановил его граф, — мы поговорим потом. Теперь смотрите в оба! Индейцы готовятся к нападению. Самое главное, что бы ни случилось, надо стараться держаться всем вместе.
Краснокожие, застигнутые врасплох неожиданным нападением солдат и пораженные смертью своего вождя, сначала, по обыкновению своему, в беспорядке отступили, так как не знали, с каким количеством врагов они имели дело; но затем, убедившись, что на них с такой смелостью напали только двое солдат, им стало стыдно отступить перед таким ничтожным числом противников; кроме того, они желали отомстить за смерть вождя, и это вернуло им всю их храбрость.
