Луи Бриньон - Чаша императора
— Я ведь любил вас больше жизни. Я готов был умереть ради одной вашей улыбки. Вы же… твердили мне о своей любви, но, стоило лишь мне ступить за порог, оскверняли это святое чувство. Вы растоптали всё, во что я верил, чему поклонялся. Простить я вас не в силах, но и лишить вас жизни не могу. Возьмите столько золота, сколько вам нужно, и прочь отсюда. Прочь — в монастырь, к новому любовнику, куда угодно.
На мгновение задержав взгляд на некогда горячо любимом лице, сейчас подурневшем от пережитого страха, граф резко отвернулся и быстрым шагом покинул опочивальню супруги.
Агриппа последовал за ним. Как ни странно, графиня Шеверни всколыхнула в нём сочувствие.
Граф проявил себя человеком чести — и упрекнуть в такой ситуации его не смог бы и самый строгий блюститель чести и морали, но… но… Незавидное положение женщины вызывало в Агриппе щемящую сердце жалость к красивой женщине, которая могла бы блистать в свете, составить счастье достойного человека и в одночасье лишилась всего.
— Анри… простите меня… — донёсся им вслед дрожащий голос графини.
Агриппа нагнал Шеверни во дворе. Граф молча поблагодарил его отрывистым кивком и предложил сопроводить его к королю. Они уже садились в седло, когда запыхавшийся слуга окликнул графа:
— Ваше сиятельство!
Граф обернулся.
— Ваша жена… госпожа графиня… она… Она покончила с собой…
— Как? — только и спросил с каменным лицом граф.
— Заколола себя… шпагой…
Граф некоторое время молчал, опустив глаза, а потом негромко проронил:
— Отвезите тело графини в монастырь. Пусть помолятся за неё и похоронят… с достоинством… как подобает графине Шеверни.
Граф тронул коня. Они вместе с Агриппой выехали из замка и направились обратно в Нерак.
Далее путь их лежал к королю.
Глава 10
«Чем не мельник», — думал Агриппа, приближаясь к королю Наварры. Тот сидел в одиночестве на пеньке возле мельницы. Прямо над венценосной головой со скрипом, медленно вращались деревянные крылья. Вся неприхотливая одежда, включая и весьма невыразительную шляпу, которую Беарнец потом снял и отложил в сторону, была выпачкана в муке. Даже на лице были заметны белые пятна. И так невысокого роста, сидя он казался ещё ниже. Когда Агриппа с графом Шеверни спешились и подошли к нему, он занимался тем, что стряхивал муку со своей бороды. И хотя вид у него был вовсе не королевский, в уголках глаз, как всегда, мелькали весёлые искорки.
— Ваше величество, — оба сняли шляпы и поклонились. Граф Шеверни тут же учтиво отошёл на почтительное расстояние, понимая, что король желает говорить со своим посланцем наедине.
— Не стоит так строго соблюдать этикет, друзья мои, — Генрих Наваррский всегда говорил непринуждённо, голос у него был приятный, хотя и несколько хрипловатый. — Берите пример с моих придворных. Как только я приезжаю на мельницу, у всех находятся неотложные дела.
Вначале это обстоятельство меня задевало. Ну а потом я осознал, насколько приятна может быть такая работа. Труд мельника, он совсем не лёгкий. И одиночество весьма и весьма способствует хорошему результату.
— Вам нельзя оставаться одному, — осторожно заметил Агриппа.
— И почему же? — поинтересовался король.
— Ваше величество, произошло очень много событий. Папа издал буллу, отлучающую вас от церкви и лишающую права на трон Франции. Герцог де Гиз собирает армию. Вы для него — самый главный враг. Король Франции объявил вас врагом короны. Сюда можно добавить ещё и призыв католической церкви уничтожать протестантов. А вы наш предводитель, наш король, наше знамя. Причин слишком много, чтобы не позволять вам оставаться в одиночестве и без всякой охраны. Слишком многие желают вашей смерти, мой король.
— Ты прав, мой добрый друг Агриппа, — с печальным видом отвечал король, — все эти кузены и дяди кардиналы только и мечтают отнять у меня последний клочок земли. Это, между прочим, одна из причин, побудившая меня обучаться ремеслу мельника. Если они позволят оставить мне эту мельницу, я обучусь ещё и ремеслу пекаря. Кто — то же должен кормить любовников моей милой Марго. А их немало.
— Вы шутите… в столь непростых обстоятельствах и в вашем положении…
— А что не так с обстоятельствами и моим положением? — усмехнувшись, весело удивился Генрих Наваррский. — Слава Господу, король Франции меня ненавидит меньше, нежели короля Испании.
Тёща всё время пытается отравить, супруга изменить, её кузены — убить. Я уж не говорю о Папе.
Он, хоть и не доводится мне родственником, однако старается не меньше других. Разве это не повод для веселья, мой добрый Агриппа?
Агриппа не смог удержаться и громко расхохотался. Генрих же Наваррский, широко улыбаясь, встал с места и, похлопав по плечу Агриппу, глубокомысленно обронил:
— Кстати, я и на самом деле не собираюсь расставаться с мельницей. Понимаешь, Агриппа, я уже свыкся с мыслью, что она принадлежит мне. Так что придётся поломать голову над тем, как нам её сохранить. Здесь неподалёку есть красивый луг, — Генрих Наваррский взял Агриппу под руку, — там ты и расскажешь обо всём. Красота цветов немного смягчит горечь от вестей, которые ты привёз. Ибо, как мне видится, ничего хорошего я не услышу.
Агриппа кивнул головой.
— Против нас восстают все. Герцог де Гиз оказывает огромное влияние на короля. Что ещё хуже, его буквально боготворит весь Париж. К тому же мне стало известно, что герцог пользуется поддержкой Папы. Я лично наблюдал встречу Гиза с «Чёрным Папой». Иезуиты так же оказывают ему поддержку. В этом не приходиться больше сомневаться.
— Подробней, мой друг Агриппа. Подробней…
Беседа продлилась более часа. За это время они успели обойти весь луг. Агриппа рассказал всё без утайки. Всё, за исключением… последних событий связанных с таинственным орденом и его главой, о которых он не мог и не хотел упоминать. Генрих Наваррский всё это время очень внимательно слушал. А потом стал задавать вопросы — он спрашивал обо всём, особенно его интересовало, что Агриппа видел по пути в Париж и обратно. Агриппа откровенно рассказал и о ненависти по отношению к протестантам, и о шайках головорезов и мародёров, которые бродили в поисках добычи. Короля интересовала любая мелочь. И лишь нахмуренные брови показывали, как именно относится он ко всему услышанному. Хотя чего греха таить, здесь в Дофине, дела обстояли не многим лучше.
Уже возвращаясь обратно к мельнице, он продолжал расспрашивать Агриппу, но уже об эпизоде в монастыре Сен-Виктор. Агриппа видел, что его заинтересовала история с похищением герцогини. Возможно, причиной тому явилась особа королевы — матери, которая тоже приложила руку к этой загадочной истории. Одного упоминания о ней оказалось достаточно, чтобы Генрих Наваррский пришёл в возбуждённое состояние. Приключение его явно заинтересовало и, судя по прищуренным глазам и усмешке, Беарнец нашёл в этой истории нечто для себя полезное — в перспективе.
