Александр Зеленский - Чекан для воеводы (сборник)
— Не верю! Об этом человеке у меня самые положительные отзывы…
— А ваш батюшка, царствие ему небесное, больше доверял нам, станичникам. Помнится, под стенами Сокола… — хитро заговорил Безверхий.
— Что?.. Погоди… — остановил его воевода. — Ты знавал моего батюшку? Так ты Прохор… Не может быть! Прошка Безверхий! Тот самый ловкач и удалец из станичной службы! Ну как же. Про тебя мне наш слуга Ферапонт все уши прожужжал. Так это ты служил под началом моего батюшки в Соколе? У тебя должен быть его топорик…
— Было дело, да тому уж многие года миновали. Дослужился вот до чина станичного головы, о чем никогда и не мечтал… И то слава Богу! Кто не желает большой власти, на того не приходят и напасти. А топорик… Ах да, чекан! Он всегда при мне. Вот он, оберег воеводы Шеина. Теперь он твой, молодой воевода. Пусть будет у тебя, как память об отце.
— Нам есть о чем поговорить, — несказанно обрадовался Шеин, принимая бесценный для него дар.
— Поговорим. Отчего не поговорить? Только покрепче заприте Культяпого, да татарских гостей, что под видом купцов в крепость так и шастают, более не пускайте. А торговать они и в посаде могут, не велики птицы… Шпионы они все, одним словом!
* * *…Главный хабаргири в тот же осенний вечер стал свидетелем того, как во Мценск прибыл большой отряд с четырьмя большими пушками.
— Я узнал человека, который ехал впереди отряда, — почтительно произнес Страшный Татарин.
— Кто он? — заинтересовался человек с черным пятном на лице.
— Это брат царя урусов Годуна по имени Семен. Он пользуется безграничным доверием своего родича царя Бориски и негласно руководит Тайным и Разбойным приказами.
— Я узнал все, что хотел, — удовлетворенно кивнул человек с черным пятном. — Мы можем возвращаться в ставку хана Казы-Гирея.
Глава 2. Нити заговора
Крымский хан Казы-Гирей наслаждался обществом полуобнаженных гурий из своего гарема с раннего утра до полудня. Потом, совершив омовение в зеленых искристых морских волнах, удобно улегся на песчаном берегу под покровом балдахина и, любуясь на свой Бахчисарайский дворец на возвышенности, вызвал главного хабаргири.
— Дарик, — расслабленно произнес хан, взирая на склонившегося в глубоком поклоне человека с черным пятном на щеке, — я готов слушать твои сказки. Ты же знаешь, что после войны и моих гибкотелых белоперсих гурий, больше всего в этом мире обмана и воровства я люблю твои сказки, которые очень напоминают мне истории из «Тысячи и одной ночи».
— На чем я остановился в прошлый раз? — спросил Дарик, располагаясь на ковре перед ложем Казы-Гирея, покуривавшего кальян.
— Ты поведал мне историю похождений сиятельного владыки Блистательной Порты — Турции, который получил большой пешкеш от неверных за то, чтобы уговорить некий верноподданный народ за морем на поход против урусов.
— Совершенно верно, мой господин, — улыбнулся Дарик. — И тот самый «пешкеш», очень правильно произнесенное вами слово по-персидски, или «бакшиш», как сказал бы я по-татарски, а в общем просто подарок, был настолько драгоценным, что сиятельный сразу же послал к правителю того верноподданного народа за морем своего визиря, который и посетил…
— Да, этот хитрый посланец был у меня вчера, — зевая, проговорил Казы-Гирей. — Он хотел, чтобы я собрал свою орду и напал на Москву…
— При этом сиятельный поручил передать тому правителю подарок в виде трех больших алмазов. А сам получил от иезуитов, как они в тайне себя называют, маленькую золотую корону, украшенную доброй сотней брильянтов и самоцветов.
— Каков хитрец!.. — привстав на подушках, хотел возмутиться хан, но сил на это после гурий и купания уже не осталось. — Мне это порождение ехидны и шакала передал всего один алмаз. Да и тот, ну очень маленький… Где этот шайтан в одеждах визиря?.. — Хан все же встал на ноги и в изнеможении потряс кулаком.
— Посол из Блистательной Порты уплыл на своей галере еще ночью, — ответил Кады-аскер, возглавлявший ханских телохранителей.
— Вот, пожалуйста! Кругом одни обманщики… — пожаловался Казы-Гирей своему хабаргири, снова падая на удобное ложе из ковров и подушек. — И что было дальше в твоей грустной сказке?
— А дальше, мой господин, в ханский дворец постучались два очень богатых купца. Точнее, купец был один, а другой был его слуга. Они попросили соизволения предстать пред ясны очи великого хана…
— Ишь чего захотели? — ухмыльнулся Казы-Гирей. — Я и сам-то к себе не всегда могу попасть…
— И эти недостойные избрали самый быстрый путь, посетив сначала кое-кого из карача — татарской знати.
— Ох, уж эти мне карача! — вздохнул Казы-Гирей, переворачиваясь со спины на бок. — Когда-нибудь я этой карача сделаю карачун — смертную казнь.
— Так вот, главный купец по имени Болислав Спенсерка… — продолжал Дарик.
— Как ты сказал? Боль… Спен?.. — не понял хан. — Какое варварское прозвище!
— Второй же по имени Прозитино…
— Это я знаю! Это от латинского «прозит». Так неверные вскрикивают перед тем, как влить в себя запрещенные Аллахом зелья… Эй, принесите нам хмельной бузы, а то у меня и у моего Дарика пересохло в горле.
Выпив по глотку татарского пива, оба собеседника помолчали, собираясь с мыслями.
— И вот представители карача того заморского народа, — опять заговорил главный ханский разведчик, — получив подарки, отвели богатых гостей к главному телохранителю хана. Он, получив подарок, отвел гостей к юному калге — наследнику хана. Тот в свою очередь…
— Тоже получил подарок! — не выдержал хан. — Что за сказка? В ней все получают подарки. Одному бедному хану ничего не досталось. Так не годится. Эй, Кады-аскер!
— Слушаю, мой господин, — упав на колени перед ханом, сказал главный телохранитель.
— Тебе никогда не попасть в джанет — наш мусульманский рай, — медленно произнес хан, смакуя каждое слово, будто это были глотки прохладного шербета. — Получать подарки и не делиться со своим властелином — это большой грех. Либо ты прямо сейчас принесешь мне все, что получил от неверных, либо…
— Слушаю и повинуюсь! — Кады-аскер стал задом отползать от ханского ложа.
— Не спеши, — остановил его Казы-Гирей. — Это еще не все. Ты соберешь все подарки у карача и калги. Теперь можешь отползать, змей!
Выпив бузы и затянувшись дымком из кальяна, хан разрешил продолжать «дозволенные речи».
— И тогда хан соблаговолил принять этих недостойных купцов, — произнес главный разведчик.
