Джек Данн - Тайная история Леонардо да Винчи
— Что ты имеешь в виду, говоря «в любом случае»? — спросил калиф. — Если вам не удастся захватить замок, сигнала не будет и у нас не будет причины лезть под огонь турецких пушек.
— Если мальчикам не удастся их миссия, мы обстреляем укрепления замка и уничтожим пушки, — ответил Леонардо. — С нашей новой позиции, я уверен, мы сумеем уничтожить большую часть пушек в замке, потому что мои орудия имеют весьма точный прицел. Кроме того, у нас довольно пушек, чтобы обстреливать лагерь турок снизу. Дальность стрельбы будет невелика, но точность, могу поклясться, убийственна.
— Если ты не сможешь тайно пробраться в замок и захватить турецкие пушки, я не стану рисковать своей армией.
— Ты не станешь рисковать — теперь, когда можешь застичь врасплох и полностью сокрушить врага? — спросил Леонардо. — Ты завоюешь славу не меньшую, чем Александр Великий; ты будешь правителем, победившим Турка.
— Куан, ты знал о плане Леонардо? — спросил калиф.
— Нет, повелитель, он не просил моего совета, — сказал Куан, но бросил на Леонардо спокойный взгляд, словно и в самом деле был обо всем осведомлен.
— А ты? — обратился калиф к Деватдару.
— Разумеется нет, повелитель.
— Что ты думаешь об этом плане?
— Безрассудство, — сказал Деватдар. — Неужели ты бросишь на кон всю свою армию, положившись на нескольких ребятишек, летающих в его машинах? А если они потерпят поражение, что, на мой взгляд, неминуемо, Леонардо тотчас осадит замок и вынудит нас ворваться в турецкий лагерь. Насколько я могу судить по своему опыту, осады длятся месяцами, но наш блистательный флорентиец, конечно же, будет уверять, что способен взять этот укрепленный замок за одну ночь.
Леонардо уже хотел ответить ему, когда калиф обратился к Куану:
— А ты, мой советник, согласен ли ты с Деватдаром?
— Разум велит мне согласиться с нашим проницательным советником, — ответил Куан. — Но сердце мое влечет к замыслу Леонардо. Он настолько дерзок, что в один день может завершить войну. Если б такой план увенчался успехом, тебя прославляли бы многие столетия. Он показал бы всем твою силу, ибо какая страна осмелилась бы тогда пойти против тебя, правителя, что летает по воздуху и за один день обращает своих врагов в бегство?
— Ты что же, сомневаешься в том, что мое имя будут славить и без Леонардова плана?
Куан склонил голову:
— Конечно же нет, повелитель.
Калиф усмехнулся.
— Если план провалится, Куан, готов ли ты умереть вместе со своими гвардейцами?
— Я всегда готов умереть за тебя, повелитель.
— Готов ли ты позаботиться о том, чтобы Леонардо постигла та же участь, что и моих солдат, если он потерпит поражение?
Куан быстро глянул на Леонардо.
— Если будет на то твоя воля, повелитель.
— Ну как, нашел ты нужные слова? — обратился калиф к имаму.
— Аллах воплотил твою мечту в сон. Следуй сну.
— Это не ответ! — гневно сказал Кайит-бей.
— Это все, что дает нам Аллах.
И имам беззубо улыбнулся Леонардо.
Отряд из тысячи лучших Куановых солдат покинул лагерь тайно, насколько это возможно для движущегося войска; еще до заката они начали уходить из лагеря группами по сорок человек. Куан научил своих людей передвигаться так, словно они были невидимы и невесомы. В преддверии наступающей ночи они оделись в черное и вымазали себе лица грязью, и Леонардо чуял, как сквозь запах земли, взятой на поле боя, пробивается запах крови — словно эти солдаты дышали самой смертью.
Небо посерело, и сам воздух казался голубоватым, особенно в отдалении; очень скоро небо станет темно-синим, затем — непроглядно черным. Им нужно было вскарабкаться на крутые утесы и скальные карнизы, чтобы занять свои позиции прежде, чем совершенно стемнеет. Они воспользовались крутыми ступенями, вырубленными в скалах на дальней, западной стороне гор, но ступени от времени изрядно искрошились. Когда-то череда ступеней обвивала утесы, и крестьяне доходили по ним до самого замка; но большинство каменных переходов и подъемов было разрушено турками, которым не было нужды облегчать крестьянам дорогу в замок.
Отряд Куана расположился неподалеку от южной стороны замка и ждал.
Над ними нависала скала и венчавший ее замок; прозрачный свет лился с крепостных валов, и усыпанное звездами небо было ясным, как в холодную зимнюю ночь. К западу лежали ущелья, реки, поросшие лесами горы, но сейчас все это погрузилось во тьму — ни контура, ни блика. Ниже, в лагере турок, горело десять тысяч костров.
Кромешная темнота вовсе не была кромешной: света было довольно, чтобы видеть друг друга; и так медленно текли часы.
Сама земля уснула — отзвуки бесновавшихся вдалеке землетрясений наконец-то стихли.
— Тебе не следовало бы находиться здесь, — сказал Леонардо, обращаясь к Сандро.
Он сидел на камне между двумя пушками и в подзорную трубу разглядывал турецкий лагерь. Огонь его пушек в состоянии был накрыть лишь часть лагеря; не будь утесы столь крутыми, пушки Леонардо можно было расположить так, чтобы их огонь уничтожил весь лагерь Мехмеда. Снаряды да Винчи могли бы превратить турецкие порядки в гигантский костер. Теперь часть пушек была направлена на замок, расположенный ненамного выше их позиции. Замок будет подожжен.
«Боже милосердный, только бы Никколо остался цел… Боже милосердный, только бы он был там…»
— А ты хочешь, чтобы я все время оставался с женщинами? — спросил Сандро.
— Они не так далеко, и ты легко мог бы туда добраться.
— Их охраняют более чем надежно, уверяю тебя. Да и какое тебе дело до меня?
Леонардо вместо ответа пожал плечами.
— Ты не с отрядом. Собираешься остаться при пушках?
— Нет, — сказал Леонардо, — я войду в замок с Куаном.
— И с Америго?
— Он с телохранителями калифа.
Сандро явно удивился.
— Я полагал, что он будет с Куаном.
— Думаю, Куан заботится о его безопасности, — сказал Леонардо. — Под охраной телохранителей Америго ничто не грозит.
— Америго как-то хвалился мне, что любовники, дерущиеся бок о бок, — лучшие бойцы, — задумчиво проговорил Боттичелли. — Что-то тут не так.
— По-моему, ты слишком беспокоишься по пустякам.
— Возможно, — согласился Сандро. — Наше соглашение остается в силе?
— Только если я разыщу Никколо.
— А если он мертв, Леонардо, — неужели ты останешься в этом языческом краю?
— Не так давно ты, кажется, приходил в восторг от поучений Аллаха, Пузырек.
— Я заблуждался. Мадонна позвала меня домой.
— В самом деле? — переспросил Леонардо. — Мадонна?
