Александр Дюма - Виконт де Бражелон или десять лет спустя
— Это невозможно. Там будут все.
— Надеюсь, господин граф, он не пропустит такого события.
— Ему следовало уже быть в Париже.
— Чтобы наверстать потерянное время, он может поехать прямым путем.
— А где он?
— В Орлеане.
— Мне кажется, — сказал де Гиш с поклоном, — вы человек со вкусом.
Маликорн был в платье Маникана. Он, в свою очередь, поклонился.
— Вы оказываете мне большую честь, сударь.
— С кем я имею удовольствие говорить?
— Моя фамилия Маликорн, сударь.
— Как вы находите, господин де Маликорн, эти пистолетные кобуры?
Маликорн был неглуп и тотчас понял положение: частица «де» перед именем равняла его с собеседником.
С видом знатока он посмотрел на кобуры и ответил без колебания:
— Тяжеловаты, граф.
— Видите, — обратился де Гиш к седельнику, — этот господин, человек со вкусом, находит их тяжелыми. Что я вам только что говорил?
Седельник начал оправдываться.
— А что вы скажете о той лошади? — спросил де Гиш. — Это тоже моя новая покупка.
— На вид безупречный конь, господин граф. Но чтобы высказать мнение, следует поездить на нем.
— Ну так садитесь, господин де Маликорн, и сделайте два-три круга.
Маликорн свободно собрал поводья от узды и мундштука, взялся левой рукой за гриву, поставил ногу в стремя, поднялся и сел в седло. Сперва он объехал вокруг двора шагом. Потом рысью. Третий раз пустил копя галопом. Наконец Маликорн остановился подле графа, спрыгнул на землю и кинул поводья конюху.
— Что же? — спросил граф. — Что выскажете, господин де Маликорн?
— Граф, — отвечал Маликорн, — это лошадь меклепбургской породы. Когда я смотрел, хорошо ли пристегнут мундштук, я заметил, что ей седьмой год.
В этом возрасте лошадь следует готовить к войне. Легка в поводу. Говорят, что лошадь с плоской головой никогда не бывает тугоуздой. Холка низковата. Круп заставляет меня сомневаться в чистоте немецкой породы. В ней должна быть английская кровь. Бабки прямые, но на рыси она засекает ноги. Обратите внимание на ковку: при вольтах и перемене ног — мягка.
Вообще ею легко управлять.
— Хорошее суждение, господин де Маликорн, — заметил граф. — Вы знаток. — Потом, повернувшись к нему, добавил:
— У вас прекрасный костюм.
Вероятно, он сшит не в провинции? С таким вкусом не шьют где-нибудь в Туре или Орлеане.
— Нет, господин граф, это действительно парижский костюм.
— Да, я вижу. Но вернемся к делу. Итак, Маникан хочет назначения еще одной фрейлины?
— Вы прочли, что он вам пишет, господин граф.
— А первая кто?
Маликорн почувствовал, что краснеет.
— Очаровательная девушка, граф, — быстро ответил он. — Ора де Монтале.
— А! Вы ее знаете?
— Да, она моя невеста или почти…
— Тогда дело другого рода… Поздравляю, — усмехнулся де Гиш.
У него на языке вертелась шутка в стиле придворных, но слово «невеста» напомнило ему об уважении к женщинам.
— А для кого второй патент? — спросил де Гиш. — Не для невесты ли Маникана? В таком случае мне ее жаль, бедняжку. Плохой будет у нее муж.
— Нет, граф… Второй патент для мадемуазель де Л а Бом Леблан де Лавальер.
— Не знаю ее.
— Да, господин граф, ее мало знают в свете, — сказал Маликорн с улыбкой.
— Хорошо, я поговорю с принцем. Кстати, она дворянка?
— Да, из очень хорошего рода и фрейлина вдовствующей герцогини.
— Отлично. Не угодно ли проехать со мной к герцогу?
— Если вы мне окажете такую честь, охотно.
Смяв письмо Маникана, де Гиш сунул его в карман.
— Граф, — застенчиво сказал Маликорн, — мне кажется, вы прочли не все.
— Разве не все?
— Да, в конверте лежало два письма.
Граф снова открыл конверт.
— А, — протянул он, — верно.
И он развернул непрочитанную записку.
— Я так и думал! Еще просьба о месте при дворе герцога Орлеанского.
Ах, этот Маникан ненасытен! Злодей, он, должно быть, торгует должностями?
— Нет, господин граф, он хочет сделать подарок.
— Кому?
— Мне, граф.
— Почему вы мне не сказали этого сразу, господин де Мовезкорн?
— Маликорн.
— Простите, меня вечно путает латынь: ужасная привычка к этимологии.
И зачем, черт побери, заставляют дворян учиться латыни. Mala — mauvaise15— дурная. Маликорн и Мовезкорн — выходит одно и тоже. Вы извините меня, господин де Маликорн.
— Ваша доброта меня трогает, сударь, и в то же время дает повод сообщить об одном обстоятельстве.
— О каком же?
— Я не дворянин. У меня есть сердце, немного ума, но мое имя Маликорн, без частицы «де».
— О, — воскликнул де Гиш, глядя в лукавое лицо своего собеседника, вы, право, очень приятный человек. Ваше лицо мне нравится, господин Маликорн, и, вероятно, вы полны достоинств, раз этот эгоист Маникан полюбил вас. Скажите откровенно: вы не святой, спустившийся на землю?
— Почему?
— Черт побери! Потому что Маникан делает вам подарки. Вы ведь сказали, что он желает в виде дара доставить вам место при дворе принца?
— Извините, господин граф, если я получу место, то не Маникан достанет мне его, а вы.
— И потом, может быть, он не совсем даром согласился хлопотать за вас?
— Господин граф…
— Постойте, в Орлеане живет некий Маликорн, — ну да, конечно, который ссужает деньгами принца Конде.
— Насколько мне известно, это мой отец.
— Ага! У принца — отец, у ненасытного де Маникана — сын. Сударь, берегитесь, я его знаю: черт побери, он обглодает вас до костей.
— Только я даю взаймы без процентов, господин граф, — с улыбкой заметил Маликорн.
— Я же говорил, что вы святой или нечто в этом роде, господин Маликорн. Вы получите место, или я не де Гиш.
— О господин граф, как я вам благодарен! — в восторге воскликнул Маликорн.
— Едем к принцу, дорогой господин Маликорн, едем.
И де Гиш направился к выходу, знаком приглашая Маликорна следовать за ним.
У самых ворот с ними столкнулся молодой человек.
Это был дворянин лет двадцати пяти, бледный, с тонкими губами, блестящими глазами, с темными волосами и бровями.
— А, здравствуйте, — начал он, заставив де Гиша вернуться обратно во двор.
— Ах, это вы, де Вард! Вы в сапогах, при шпорах, с хлыстом в руках!
— Я в таком виде, какой подобает иметь человеку, уезжающему в Гавр.
Завтра Париж совсем опустеет.
Затем пришедший церемонно приветствовал Маликорна, которому нарядный костюм придавал вид вельможи.
