Александр Дюма - Две Дианы
Король уселся тогда рядом с Дианой де Пуатье и на глазах у всех надел ей на руку только что выигранный им браслет.
Королева побледнела от ярости.
Стоявший за нею маршал Гаспар де Таван наклонился к уху Екатерины Медичи.
– Ваше величество, – вполголоса сказал он, – следите, куда я пойду и что я сделаю.
– Что ты хочешь сделать, славный мой Гаспар? – спросила королева.
– Отрежу нос госпоже де Валантинуа, – хладнокровно и серьезно ответил де Таван.
И он уже двинулся с места, когда Екатерина, чуть испуганная и восхищенная, удержала его:
– Гаспар, вы ведь погубили бы себя. Об этом вы подумали?
– Подумал, государыня, но я спасу государя и Францию.
– Спасибо, Гаспар, – поблагодарила Екатерина, – вы такой же доблестный друг, как и грозный воин. Но я приказываю вам остаться. Нужно иметь терпение!
Терпение! Именно таким девизом руководствовалась Екатерина Медичи в то описываемое нами время. Она, которая впоследствии властвовала безраздельно, казалось, вовсе не стремилась выйти из тени второго плана. Она выжидала. Между тем в ту пору она была в расцвете красоты, избегала общества и этой добродетелью, вероятно, обязана была тем, что злословие хранило на ее счет полное молчание, пока жив был ее супруг.
Как бы то ни было, в тот день, как и обычно, Екатерина вроде бы и не замечала того внимания, которое король оказывал публично Диане де Пуатье. Успокоив бурное негодование маршала, она заговорила с дамами о только что состоявшихся состязаниях и о ловкости, какой блеснул государь…
Турниры назначены были только на последующие дни, но час был еще ранний, и кое-кто из придворных попросил у короля разрешения преломить несколько копий в честь дам.
– Пусть так, господа, – согласился король, – охотно разрешаю, хотя, пожалуй, мы помешаем кардиналу Лотарингскому, которому, думается, никогда еще не поступало столь объемистой почты: целых два письма, одно за другим! Ну ничего, после мы узнаем, что в них содержится, а пока можете преломить несколько копий… А вот и приз победителю, – добавил Генрих, снимая с шеи золотую цепь. – Блесните своим искусством, господа, и знайте: если вы меня раззадорите, то, возможно, и я вмешаюсь в игру и постараюсь отыграть эту цепь, тем более что я в долгу у герцогини де Кастро. Помните также, что в шесть часов бой закончится и победитель получит свой приз. Начинайте же, в вашем распоряжении еще целый час. Однако будьте осторожны. Кстати, как поживает господин д’Аваллон?
– Увы, государь, он только что скончался.
– Да упокой господь его душу! – отозвался Генрих. – Из капитанов моей гвардии он был самый усердный и самый храбрый. Кто мне заменит его?.. Но дамы ждут, господа, арена свободна. Посмотрим, кто получит цепь из рук королевы.
Первым победителем оказался граф де Поммерив, затем ему пришлось уступить первенство господину де Бюри, а того сменил маршал д’Амвиль. Маршал был силен и ловок: он отстоял поле сражения в борьбе против пяти соперников подряд, и король не выдержал.
– Интересно знать, господин д’Амвиль, – сказал он маршалу, – неужто вы навеки приросли к этому месту?
Он взял копье и с первого же захода выбил господина д’Амвиля из седла, а затем и господина д’Оссэна, после чего охотников помериться с ним силами уже не нашлось.
– Что это значит, господа? – вопрошал Генрих. – Никто не желает сражаться со мною? Уж не щадите ли вы меня? – продолжал он, хмурясь. – Не дай мне бог увериться в этом! Здесь нет короля, кроме победителя, и нет привилегий, кроме ловкости. Так атакуйте же меня, господа, смелее!
Но принять королевский вызов никто не решался – одержать победу казалось не менее опасным, чем потерпеть поражение.
Все это раздражало короля. Быть может, он заподозрил, что и в предыдущих состязаниях противники его не исчерпывали все свои возможности, и подобная мысль, умалявшая его доблесть в собственных глазах, невольно вызывала у него досаду.
Наконец на арену въехал новый рыцарь, принявший вызов. Генрих, даже не поглядев, кто перед ним, взял разбег и ринулся вперед. Сломались оба копья, но король, выронив обломок, зашатался в седле и вынужден был схватиться за луку; противник же остался недвижим. В этот миг пробило шесть часов. Генрих был побежден.
Он весело и легко соскочил с коня, бросил поводья конюшему и взял под руку победителя, желая сам представить его королеве. К большому своему изумлению, он увидел совершенно незнакомое ему лицо. Впрочем, перед ним стоял кавалер видной и благородной наружности. Королева, надевая цепь на шею молодому человеку, преклонившему пред нею колено, тоже невольно обратила на него внимание и улыбнулась ему. Он же, низко поклонившись, встал, подошел к трибуне королевского двора и, остановившись перед герцогиней де Кастро, преподнес ей цепь, приз победителя.
Фанфары звучали с такой силой, что никто не услышал возгласов, вырвавшихся одновременно:
– Габриэль!
– Диана!
Побледнев от радости и неожиданности, Диана взяла цепь дрожащей рукой. Все решили, что незнакомец слышал, как Генрих обещал эту цепь герцогине де Кастро, и не захотел лишить подарка такую красивую даму. Поступок его сочли очень галантным, изобличающим в нем хорошо воспитанного дворянина. Сам король взглянул на это именно так.
– Трогательная учтивость, – сказал он. – Но хотя и говорят, будто я поименно знаю всех моих родовитейших дворян, должен признаться, сударь, что никак не могу припомнить, где и когда уже видел вас, а между тем был бы рад узнать, кто мне только что нанес лихой удар.
– Государь, – ответил Габриэль, – я впервые имею честь предстать перед вашим величеством. До сих пор я не покидал армии и в настоящее время прибыл из Италии. Мое имя виконт д’Эксмес.
– Виконт д’Эксмес! – повторил король. – Очень хорошо: теперь я буду помнить имя своего победителя.
– Государь, – сказал Габриэль, – вас победить невозможно, и славное доказательство вашей непобедимости я привез с собою.
Он махнул рукой. Мартен-Герр и двое солдат внесли на арену итальянские знамена и сложили их к ногам короля.
– Государь, – продолжал Габриэль, – эти знамена, взятые вашей армией в Италии, посылает вашему величеству герцог де Гиз. Его высокопреосвященство господин кардинал Лотарингский уверил меня, что вы, ваше величество, на меня не разгневаетесь, если я столь нежданно поднесу вам эти трофеи в присутствии всего двора и французского народа. Имею также честь вручить вам, государь, письма от господина герцога де Гиза.
– Благодарствуйте, господин д’Эксмес, – сказал король. – Так вот какую почту разбирал кардинал! Ну и триумфальные же у вас приемы являться ко двору!.. Что я читаю! Что из числа этих знамен четыре взяты лично вами? Наш родич де Гиз считает вас одним из храбрейших своих командиров? Господин д’Эксмес, просите у меня все, что угодно. Клянусь богом, я немедленно исполню ваше желание!
