Роберт Говард - Знак Огня
Люди, работавшие в садах или находившиеся на улице, останавливались и с любопытством разглядывали конвоируемого стражниками белого человека. Среди местных обитателей Гордон заметил еще нескольких курдов, а также множество персов и езидов. Были здесь и арабы, и монголы, друзы и турки, индусы и даже несколько египтян. Но ни одного афганца! По всей видимости, многонациональное население этого странного города предпочитало не иметь дела с теми, кто от рождения так или иначе связан с этими местами, ощущает себя частью этой страны.
Любопытство местных жителей не простиралось дальше пристальных взглядов; вопросов не задавал никто. Наконец улица вышла на довольно широкую площадь, огражденную с противоположной стороны высокой стеной, над которой на фоне неба четко вырисовывался позолоченный купол дворца.
У массивных, обитых бронзой и покрытых замысловатой чеканкой ворот не было стражи. Лишь одетый в черное слуга громко поприветствовал подошедших и, изрядно поднатужившись, распахнул одну из створок ворот. Гордон вместе со своим молчаливым эскортом оказался в большом дворцовом дворе, вымощенном разноцветной керамической плиткой. В центре двора бил в небо, бурлил и плескался большой фонтан — настоящее чудо в этих местах. Вокруг фонтана летали и сидели на его ограждении десятки изящных голубей. С востока и запада двор окружали внутренние стены, за которыми виднелись густые кроны деревьев — видимо, там находились дворцовые сады и парки. Чуть в стороне Гордон заметил изящную башню, поднимающуюся в высоту почти до уровня центрального купола, ярко отражавшего свет уже высоко поднявшегося солнца.
Курды промаршировали прямо через двор и у самого портика дворца были остановлены караулом из тридцати арабов, облаченных в роскошные парадные доспехи и наряды. Пышные плюмажи свисали с их посеребренных шлемов, позолоченные кирасы сверкали на солнце, мрачно и внушительно выглядели щиты из кожи носорога, с которыми резко контрастировали красиво инкрустированные золотом и драгоценными камнями сабли. Больший контрасте этим парадным облачением средневекового образца представляли современные винтовки, которые арабы сжимали в руках, и кожаные патронташи, перетягивавшие тонкие талии стражников.
Похожий лицом на коршуна капитан арабской стражи коротко переговорил с Юсуфом ибн Сулейманом, и вскоре дюжина арабов сменила курдский эскорт, обступив Гордона плотным кольцом. По команде капитана, которого солдаты называли Махмудом ибн Ахмедом, конвой поднялся по мраморной лестнице и вошел в широко распахнутые двери, обитые тонкой листовой бронзой. Курды следовали позади процессии. Сдавшие дворцовой страже винтовки, они выглядели далеко не счастливыми.
Конвоиры провели Гордона по просторным, слабо освещенным залам, с высоких куполообразных потолков которых свисали на цепях масляные светильники, оставлявшие в полумраке боковые простенки и задрапированные портьерами таинственные ниши между колоннами. То и дело Гордон замечал, как колышутся портьеры и ковры, время от времени за ними слышались чьи-то легкие шаги, один раз он успел заметить задергивавшую штору чью-то тонкую, может быть, женскую, руку. Проведя большую часть жизни на Востоке, американец уже свыкся с атмосферой таинственности, витавшей во дворцах здешних правителей. Но здесь даже по сравнению с самыми недоступными дворцами таинственность, секретность и скрытность не просто витали, а висели в воздухе, царили в нем.
В какой-то момент произошла смена караула. Одни арабы уступили место другим — тем, которым было позволено нести службу во внутренних покоях дворца. Лишь капитан остался руководить конвоированием чужестранца. Здесь, в глубине дворца, под конвоем оказались и курды, которые явно были не рады, что ввязались в это дело. Таинственная неуловимая опасность притаилась в этих слабо освещенных великолепных покоях. Гордону вполне могло показаться, будто он идет по дворцу Ниневии или древней Персии, если бы не современное оружие его эскорта.
Наконец процессия вошла в широкий коридор, ведущий к красивым резным двустворчатым дверям. У этих дверей несла караул другая стража — разодетые еще более торжественно персы, сжимающие в руках древние копья вместо современного огнестрельного оружия.
Эти диковинные часовые стояли как истуканы и даже не пошевелились, когда арабы вместе со своим пленником — или гостем — проследовали мимо них в полукруглый тронный зал. Ковры с вытканными на них драконами покрывали стены этого помещения, скрывая за собой, возможно, имеющиеся окна и двери, за исключением парадного входа. Сводчатый потолок был обит черным деревом и богато украшен золотистым орнаментом. Позолоченные светильники на позолоченных же цепях свисали с него, ярко освещая зал. Напротив входа у противоположной стены располагался мраморный пьедестал — три широкие ступени вели к верхней площадке, на которой был установлен большой стул с подлокотниками и высокой спинкой — некое подобие королевского трона. Бархатные подушки были брошены на его сиденье, и на этих подушках восседал невысокий человек в расшитом жемчугом халате и парчовых туфлях с загнутыми вверх носками. На его розовом тюрбане ярко сверкала крупная золотая брошь, усыпанная бриллиантами. Брошь была выполнена в виде человеческого кулака, сжимающего рукоять кинжала с тремя клинками. Лицо человека в тюрбане было довольно правильной овальной формы, кожа — цвета старой слоновой кости, борода — негустая, острым клинышком, глаза — большие, темные и мечтательные. По национальности этот человек был персом.
С каждой стороны трона стояло по великану-суданцу. Эти чернокожие воины напоминали выточенные из базальта статуи каких-то древних богов. Оба были обнажены, если не считать плетеных сандалий и шелковых набедренных повязок, у обоих в руках было по длинной алебарде с широким посеребренным лезвием.
— Кто это? — лениво спросил по-арабски человек на троне, жестом обрывая торжественные церемониальные приветствия капитана.
— Аль-Борак! — объявил Махмуд ибн Ахмед торжественным голосом, не без оснований полагая, что это имя, произнесенное у трона правителя, стало бы настоящей сенсацией в любом дворце к востоку от Стамбула.
Темные глаза перса быстро забегали, их взгляд наполнился интересом и подозрительностью. Наблюдая за своим повелителем, Юсуф ибн Сулейман болезненно следил за выражением его лица и от волнения сжал кулаки до повеления костяшек.
— И как он оказался в Шализаре без приглашения? — последовал вопрос правителя.
— Эти курдские шакалы, которым была доверена охрана лестницы, утверждают, что он подошел к ним и заверил их в том, что за ним был послан гонец шейха Аль-Джебаля, пригласивший его в славный Шализар.
