Игорь Агафонов - Кровь королей
их король - гонитель истинной церкви, а кроме того, они грубые варвары. Всем
честным римлянам правление готов ненавистно и радости находиться под их
властью никто не испытывает. Я разошлю людей по городам с вестью о близком
избавлении. Надеюсь, это поможет твоей армии... Сегодня я служу
благодарственный молебен за возвращение Немауза под руку Рима, а также
произнесу проповедь перед моими прихожанами. Придешь ли ты вечером в
церковь? Помолишься ли вместе со мной? Испросить помощи Божьей в военном
походе было бы мудро с твоей стороны.
- Я приду. И готов помолиться вместе с тобой.
'Почему бы и нет?', - подумал Красс. 'Нам пригодится помощь всех богов,
сколько их ни есть на Земле'.
Можешь ты кривиться поменьше? - едва слышно спросил Красс, склонившись к
уху Кассия. - Не стоит так открыто выражать свое презрение здешним жрецам.
Их помощь может нам пригодиться.
Кассий пожал плечами и так же тихо ответил:
- Могу, если ты настаиваешь. Мне-то что? Но очень уж тоскливо в этом
храме, ты не находишь? Не то что, скажем, наши старые добрые Луперкалии!
- Ты просто зол на христиан. Не пойму, кстати, почему. А сравнивать
Луперкалии с этой службой просто глупо. Лучше бы вспомнил торжественные
моления в храме Юпитера.
- Там тоже было не так скучно. И я не злюсь на них. Я их просто не
понимаю. Они чужды нам. Чужды римскому духу вообще.
- И я так полагаю. Тем не менее, прояви уважение к их верованиям. От тебя,
поверь, не убудет. А Домицию будет приятно.
- Как скажешь.
Молебен за освобождение города от готов проходил в христианском соборе,
явно переделанном в храм из базилики. Жрецы Иисуса в роскошных облачениях то
и дело что-то бормотали, хор, состоящий из юношей, в нужные моменты им
подпевал. При этом священники бродили туда и сюда, помахивая небольшими
жаровнями, с курившимися в них благовониями. Жаровни распространяли сильный
запах ладана.
Служба в целом не произвела на Красса особого впечатления. Сидя на
приготовленной специально для него богато убранной скамье, - а стояла она на
возвышении, лишь немного уступающем месту, которое занимал сам Домиций, -
Красс откровенно скучал. Не будучи набожным, он никогда не приходил в
восторг, посещая жреческие церемонии и в своем времени. Здесь же все было
для него, как верно заметил Кассий, и вовсе чужим. Однако, желая выказать
уважение Домицию, Красс лишь благожелательно улыбался, делая вид, что
вслушивается в возносимые христианами молитвы.
- Может, ты все же откроешь мне тайну? - прошептал вдруг Кассий, слегка
повернув голову.
- Какую такую тайну?
- Как мы взяли Немауз?
- Нашел место говорить об этом!
- Место это не хуже других. Даже лучше. Здесь нас, пожалуй, никто не может
подслушать. А делать нам все равно нечего. Я чувствую, эти песнопения нам
еще долго слушать придется. Так как?
- Но ты уже знаешь, ворота открыли люди Одоакра. Я ничего не скрывал...
- Это то, что известно всем. А я хочу знать, почему готы впустили их в
город.
Красс едва заметно усмехнулся.
- Хорошо. Тебе я скажу. Впрочем, теперь это уже не имеет большого
значения. Помнишь Эвердинга?
- Разумеется.
- Он шпион Эвриха. Именно поэтому он так старался убедить нас, что
бургунды нарушили мир.
- Так значит эта гадюка виновна в гибели Третьего?!
- Нуу... Я бы так не сказал. Слишком многое тут сошлось, одному Эвердингу
я бы не поверил, но о том же сообщал и Полемий. Словом, как мне ни тяжело,
гибель Третьего во многом на моей совести. В конце концов, это я принимал
решение.
- Все равно! Подлый предатель должен был понести наказание! Где он сейчас?
- Скорее всего, с Вилимером. Ведь это он убедил его предать нас.
- Я поражаюсь тебе! Ты знал обо всем и ничего не предпринял!
- А что я должен был, по-твоему, предпринять?
- Как это что? Схватить мерзавца и отдать палачам.
- Вот уж нет! Хватать известного нам шпиона - большая глупость. Его надо
использовать. И я это сделал.
- То есть ты...
- Именно! - глаза проконсула буквально сияли самодовольством. - Я не
сомневался, что он попытается склонить Вилимера на сторону Эвриха. Ведь они
оба готы. И я обсудил это с Вилимером. Ну а потом наш гот великолепно сыграл
свою роль. Эвердинг был убежден, что остроготы переходят на их сторону, вот
поэтому гарнизон Немауза впустил в город новых 'союзников'. А чтоб они не
вздумали проявить чрезмерную осторожность, я распустил слухи, что мы будем
штурмовать город, пока не возьмем, чего бы нам это ни стоило. Таким образом,
они решили, что чем больше солдат будет на стенах - тем лучше.
- Постой! Но ведь воинов Вилимера не было в городе.
- Конечно. Это были люди Одоакра.
- Где же тогда сам Вилимер? Где его семь тысяч мечей?
Красс перестал улыбаться и как-то неуверенно поерзал на своем месте,
зачем-то одернув тунику.
- Он должен был уже присоединиться к нам. И привезти голову Эвердинга. Но
почему-то его до сих пор нет. Я разослал разведчиков в окрестности Немауза.
Семь тысяч воинов - не иголка, но пока о них нет известий.
Они замолчали. Пение христианских жрецов стало громче, моление
приближалось к концу.
- Мне кажется, - сказал вдруг Кассий, не поворачивая головы, - Ты
перехитрил сам себя, доблестный Красс.
Проконсул ничего не ответил.
Утром следующего дня римская армия выступила в поход на Нарбон. Зная, что
вся Аквитания по-прежнему принадлежит готам, Красс вынужден был оставить в
Немаузе достаточно сильный гарнизон - четыре когорты под командованием
Сервилия. Прощаясь со старым ветераном, Красс еще раз напомнил ему, что
Немауз необходимо удержать во что бы то ни стало. Если готы подойдут к
городу, Сервилий должен был немедля слать гонцов в Арелат и к самому Крассу.
Падение Немауза отрезало бы поредевшую римскую армию от 'своей' Галлии и
могло привести к печальным последствиям. Епископ Домиций, присутствовавший
при этом, поклялся, что в случае необходимости рядом с легионерами на стены
встанут все граждане от мала до велика, но не позволят готам вновь отнять
только что доставшуюся Немаузу свободу.
Потеряв во время штурма убитыми и ранеными около тысячи воинов, а также
оставив здесь гарнизон, Красс имел теперь под своим командованием всего лишь
двадцать шесть тысяч солдат - от Вилимера по-прежнему не было никаких
