Евгений Санин - Завещание бессмертного
Эвдем издалека осмотрел спускающихся со ступенек невольников и приказал евнуху:
- Весь этот «хороший товар» доставишь на триере в Пергам и разбросаешь по моим мастерским и виллам. Кузнеца — на кузню. А с лекарем я поеду сейчас и надеюсь, уже завтра быть принятым Атталом!
- Базилевс возвращает тебе свою прежнюю милость?! — восторженно взвизгнул Протасий и задохнулся от радости. — Да за это не жалко отдать и всего твоего состояния!
К вечеру следующего дня Эвдем, ведя перед собой Аристарха, подошел к царскому дворцу. На стук из ворот вышел незнакомый охранник.
Удивившись тому, что это не пергамец, которым Зимрид доверял охрану Аттала, а наемный грек, Эвдем строго приказал:
- Срочно позови начальника кинжала!
Несколько минут спустя следом за охранником появился еще один грек, одетый в нарядный халат придворного вельможи.
- Я просил вызвать начальника кинжала! — дрогнувшим голосом сказал ему Эвдем, начиная понимать, что за время его отсутствия во дворце что–то случилось.
- Я и есть начальник кинжала! — подтвердил грек, подозрительно оглядывая вельможу. — Что тебе нужно?
- Да мне, собственно… — замялся Эвдем. — Я хотел встретиться здесь с Зимридом!
- Твой Зимрид оказался змеей, которую пригрел на своей груди царь! — отрезал грек. — Страшно подумать: жизнь Аттала каждое мгновение подвергалась смертельной опасности! Царь так потрясен, что до сих пор не может прийти в себя, и теперь его беспрестанно мучают приступы сердцебиения!
- Так значит, мой пациент — царь? — удивился Аристарх, оборачиваясь к Эвдему.
Начальник кинжала бросил на него недоуменный взгляд и перевел глаза на вельможу.
- Объясни толком, что натворил Зимрид! — попросил его Эвдем. – Или это государственная тайна?
- Об этом знает уже весь Пергам! — усмехнулся грек. — Он решил передать через вифинского посла тайную переписку нашего царя с Митридатом Риму!
- Зачем ему это было нужно? — невольно вырвалось у Эвдема.
- Изменник хотел получить пять талантов! — скривил губы грек. — Он сам сказал об этом во время пытки. Хвала богам, что у Александра, который вез это письмо, оказались быстрые кони. Смертельно раненного, они принесли его в дом отца, и перед смертью он успел сказать, что в него стреляли люди Зимрида и вифинский посол!
- И где же они теперь? — побледнел Эвдем.
- Посол сидит на колу в своей родной Вифинии, — охотно объяснил грек. — А остальные там, где скоро будешь и ты, если, конечно, не убедишь меня в том, что явился во дворец не со злым умыслом: в тюрьме! Эй, стража! — хлопнул он в ладоши, и вокруг Эвдема и Аристарха встали вооруженные греки с угрожающими лицами. — Ну, что — пошли? — хищно улыбнулся вельможе начальник кинжала. — Ты ведь так хотел во дворец!
- Я только привел лекаря, который излечит царя от сердцебиений! — воскликнул, отступая на шаг, Эвдем.
- Это правда, что ты вылечишь его? — обратился к Аристарху грек.
- Судя по всему, да! — кивнул лекарь.
- Прекрасно! — обрадовался начальник кинжала. — Царь давно ждет тебя! Он обещал дать тому, кто приведет такого лекаря, любую награду! Так ты по–прежнему настаиваешь лично отвести его? — покосился он на Эвдема.
- Да, то есть, нет! — пробормотал тот, понимая, куда клонит грек. — Мне было только приказано доставить его в Пергам…
- В таком случае ты благоразумный человек, и я думаю, эта наша встреча не последняя! Запомни: меня зовут Никомах, — приветливо улыбнулся Эвдему начальник кинжала. — А сегодня я не видел тебя! И учти, если бы не этот лекарь!.. — Он красноречиво провел ребром ладони по горлу и, проталкивая в коридор Аристарха, приказал захлопнуть ворота перед носом ошеломленного вельможи.
«Ну и люди окружают царя, один другого не лучше! — покачал он головой. — Когда все же это кончится, и я займу в этом царстве место, достойное себя по своему уму и богатству?!»
Зло сплюнув, он круто развернулся и пошел прочь от дворца, не зная, что ему теперь сказать Гнею Лицинию, который, как он догадывался, прибыл совсем не ради беспошлинного пергамента и на помощь которого он очень и очень рассчитывал после того, как в Пергам войдут римские легионы…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1. Еще один Афиней
Партия купленных Эвдемом рабов отплыла с Хиоса на попутном паруснике, пересекла последние стадии Эгейского моря, а Эвбулид все никак не мог прийти в себя от случившегося.
Миновали богатый порт Элею, пошли быстрым шагом по плодородной долине, подгоняемые надсмотрщиками, которых, в свою очередь, торопил едущий позади в повозке евнух, а он заново переживал минуты, проведенные им на «камне продажи». То вспоминался вселивший в его сердце надежду разговор с земляком, обещавшим выкупить его. То вдруг вздрагивал, отчетливо слыша ликующий голос перекупщика:
«Мой торг окончен!»
- Ты что–то сказал? — участливо наклонился к идущему рядом Эвбулиду Лад. Несколько раз он порывался отвлечь грека рассказом о своей родине, но тот отмалчивался или отвечал невпопад и шел дальше, поглощенный мучительными мыслями. Вот и теперь он даже не услышал сколота, только едва заметно пошевелил губами.
Лад прислушался и различил:
- Боги не верят больше мне, они отвернулись от меня, раз не хотят, чтобы я принес им жертвы во всех афинских храмах! Я погиб…
«Да он и впрямь погибнет в неволе через месяц или еще по дороге сойдет с ума от горя!» — не в шутку встревожился Лад и сделал еще одну попытку поднять настроение упавшему духом греку.
- Говорят, нас ведут в Пергам! — сообщил он Эвбулиду подслушанную от соседей–пленников новость.
- Ну и что? — отозвался тот.
- А то, — торжествуя, заметил Лад, — что в Пергаме с рабами обращаются куда справедливее, чем в твоих Афинах, почти как у меня на родине!
- Убивают сразу, чтобы не мучались? — невесело усмехнулся Эвбулид.
- Зачем? — воскликнул сколот. — У нас ровно через десять лет пленник или становится другом, или уезжает к себе домой. Говорят, — понизил он голос, — в Пергаме есть царские мастерские, где делают то, на чем пишут договоры о торговых сделках!
- Пергамент! — нехотя подсказал Эвбулид.
- Да. Пер–гамент! — выговорил непривычное слово Лад. — И там тоже рабов через десять лет делают свободными!
«Десять лет! — ужаснулся Эвбулид. — Если Гедите, которая уже стала официальной вдовой, удастся каким–то чудом поднять детей без денег, без друзей, то Диоклу будет двадцать три, Филе — двадцать два, даже Клейса станет невестой!.. Пройдет целая жизнь! И все же это хоть какая–то надежда пусть на старости, пусть совершенно незнакомыми увидеть их!»
