Ростислав Самбук - Сокровища «Третьего Рейха»
— Но вы же не могли не слышать этого имени… Франц Ангел… На Нюрнбергском процессе его фамилию называли не один раз, и Ангела не внесли в списки разыскиваемых военных преступников только потому, что где–то нашли документы, свидетельствовавшие о его смерти.
Комиссар посмотрел на Дубровского отчужденно:
— Этот факт имеет значение… Хотя вряд ли солидная газета напечатает сейчас материал об Ангеле, опираясь на такие сомнительные н бездоказательные вещи, как намеки в письме мадемуазель Лейе.
— Я видел Ангела так, как вижу сейчас вас, и думаю, что Генриетта Лейе не ошибается. У Ангела есть примета — розовые щеки. Понимаете, у солидного человека детские розовые щеки. Генриетта сразу обратила на это внимание.
— Если бы сам Гитлер сейчас поднялся из могилы и встретился мне на Елисейских полях, — сказал Фошар, — я не имел бы права его задержать. Интерпол расследует только уголовные преступления. Третий параграф нашего устава запрещает вмешиваться в любое дело, если речь идет о политике, религии, обороне государства или о проблемах расовой дискриминации. Далее, — комиссар постучал пальцами по письму Генриетты и продолжил: — Не дай бог, чтобы известия об этом проникли в прессу. Это будет равносильно предупреждению преступников. Они уйдут в такое подполье…
— Я не уверен, — вмешался комиссар Бонне, — что и без этого наш путь будет устлан розами. Может быть, Танжер у них вообще перевалочный пункт? Я ищу их там, а они давно уже на Ближнем Востоке или черт знает где… Людей с розовыми щеками немало, а этот Ангел давно уже имеет надежные документы, и попробуй докажи, что это и есть он…
— Да, — подтвердил Дубровский, — он отличался осторожностью, и жаль, что мы не имеем его фотографии.
— Это усложняет дело, — нахмурился Фошар. Немного подумал и спросил: — Вы говорите, что видели Ангела в лагере. Узнали бы его сейчас?
Сергей на мгновение зажмурил глаза. Разве может он когда–нибудь забыть тот день? Блестящий плащ, по которому стекают дождевые капли, толстый комендант и его улыбка… Кивнул уверенно.
— Я узнал бы его среди тысячи.
Комиссар смотрел на Сергея задумчиво. Предложил сразу, будто речь шла о поездке в Нанси или Руан:
— Не смогли бы вы слетать с комиссаром Бонне в Танжер? Мы решим все формальности и…
Дубровский сразу согласился:
— Я должен связаться с Москвой, но, думаю, в агентстве, где я работаю, не возразят. Для вас Ангел только уголовный преступник, для нас все это значительно важнее.
Анри, который не встревал в разговор и сидел с таким видом, словно удивлялся, как можно интересоваться мелочами, когда речь идет о его невесте, вдруг сказал:
— Я полечу тоже!
Фошар удивленно пожал плечами.
— Мы не можем запретить вам, летите в любой город, но учитывайте, мосье Севиль, интересы следствия. Это не прогулка — преследование преступников часто связано с осложнениями.
— Понимаю ваше положение, комиссар, — отозвался Севиль, — но ведь речь идет о моей невесте. Я полечу в Танжер как частное лицо, — кивнул в сторону Бонне, — но полиция в любую минуту может рассчитывать на меня.
— Аргумент, что и говорить… убедительный… — проворчал Фошар. — Повторяю, это ваше личное дело. Я хотел бы только предостеречь, чтобы вы не прибегали к частному розыску. Это только напортит. Впрочем, вы, может быть, и пригодитесь комиссару. — Фошар встал, заканчивая разговор. — Мосье Бонне, надеюсь, найдет с вами общий язык, господа…
В другом кабинете Анри спросил Бонне:
— Когда отправимся?
— Два дня на подготовку мне хватит.
— Два дня! — в отчаянии схватился за голову Севиль. — Вы шутите, мосье!
— Танжерскую полицию мы проинструктируем уже сегодня, — успокоил его Бонне. — А мне необходимо ознакомиться с архивами. Не исключено, что этот Ангел оставил какие–нибудь следы и у нас. Продает девушек, а это чистой воды уголовщина.
— Когда основана ваша организация? — спросил Дубровский. — Возможно, я проявляю поразительную неосведомленность, но не приходилось иметь дела…
— Даже опытные полицейские репортеры проявляют такую неосведомленность, — заметил Бонне. — Интерпол мог быть создан еще до первой мировой войны. В четырнадцатом году сыщики уголовной полиции собрались на свой первый международный конгресс в Монако. Но, к сожалению, началась война, а война не способствует объединению даже полицейских. Новая встреча произошла только через девять лет в Вене. Тогда же, в двадцать третьем году, была основана Международная комиссия уголовной полиции — мать нашей организации. Однако эта мать, — Бонне саркастически улыбнулся, — умерла еще младенцем. Штаб Интерпола тогда находился в Вене. После оккупации австрийской столицы гитлеровцами Гейдрих конфисковал все архивы Интерпола и перевез их в Берлин. Вы понимаете, господа, для чего?
— Чтобы гестапо использовало преступников… — ответил Сергей, хотя вопрос был скорее риторичным и Бонне собирался сам ответить на него.
— Со шпионско–диверсионной целью, конечно, — уточнил тот. — Фашисты поставили точку на Интерполе.
— И он возродился уже после войны? — спросил Дубровский.
— Сама жизнь потребовала возобновления нашей деятельности, — ответил Бонне. — Война принесла не только разруху. После сорок пятого года кривая преступности неуклонно пошла в гору. Частые ограбления банков, стремление гангстеров сбыть украденные ценности и найти пристанище за границей стран, в которых они действовали, заставили правительства искать новые формы борьбы с преступностью. В результате и была создана Международная организация уголовной полиции. Сейчас в нее входят государства Западной Европы, страны Северной и Южной Америки, а также Африки и Азии. В каждой стране–участнице создано национальное бюро Интерпола. Кажется, все, господа. А теперь я должен покинуть вас. Я закажу на всех билеты на самолет и сообщу вам дату вылета.
***
Несколько дней Севиль, Бонне и Дубровский бродили по Танжеру. Бонне иногда таинственно исчезал куда–то на два–три часа, но от всех прямых и косвенных вопросов Анри отделывался либо шутками, либо отмалчивался.
Дубровский был терпеливее Друга, хотя, ставя себя на место Анри, целиком оправдывал его: кто и когда из влюбленных отличался рассудительностью?
Слонялись они, с легкой руки комиссара, по ресторанам и пивным. Бонне заводил длинные разговоры с кельнерами, шутил с девушками–официантками.
Сегодня утром он опоздал на завтрак и, не ожидая вопроса Анри, объяснил:
— У нас есть время, можете не спешить и спокойно пить свой кофе.
— Скоро вы доконаете меня, — ворчливо начал Анри. — Я не вижу смысла в ваших ресторанных путешествиях. По мне так…
