Федор Шахмагонов - Ликуя и скорбя
Шли дни, бои не прекращались ни на час. Два месяца бились Батыевы тумены под Козельском, одолели числом, погубив тысячи своих воинов. Малолетний князь козельский Василий утонул в крови, что текла из города полноводным ручьем в Жиздру. Батый потерял трех темников, город стер с лица земли и нарек его «Град Злой».
Ушли...
Ветер разносил пепел над пустошами, где когда-то стояли русские города, где звенели колоколами соборы, звенели колокола церквей, где колыхались хлебные поля, где гудели у колод пчелы и цвели яблоневые и вишневые сады...
Из лесных урочищ, из оврагов выходили на пепелища люди начинать жизнь сызнова.
С чего-то надо пойти русской земле вновь. Как исстари явились из Новгорода люди, так и теперь Новгород выставил и князей, и княжьих людей, и ремесленников, что могли обучить делу тех, кто спасся.
Князь новгородский Ярослав Всеволодович, брат Юрия владимирского, убитого в бою на Сити, сел на великокняжеский стол.
«По первом взятии Батыева великий князь Ярослав Всеволодович обновил землю Суздальскую и множество людей собрал, начал грады, разоренные Батыем, ставить по своим местам».
Батый меж тем разорил южную Русь, сровнял с лицом земли Киев, сходил походом в Европу, напоил коней в водах Адриатического моря и, вернувшись на Волгу, основал государство Орду. В 1243 году он вызвал к себе в стольный город Сарай великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича и утвердил старейшим князем на русской земле. Этим утверждением положил начало «пожалованию» русским князьям их родных земель. Теперь князь не был князем, пока не получил ярлыка на княжение из рук ордынских ханов.
Живуч русский люд — вернувшись из лесов, из глухих, недоступных ордынцам урочищ, начали рубить новые избы, ставить города, затаили надежду сбросить ордынских властителей с шеи. Не успели подняться, явилась Неврюева рать, карательное нашествие в сердце Северной Руси, где назревала гроза на Орду. Пятнадцать лет, велик ли срок, чтобы подняться для противоборства. Но на этот раз не сдались без боя, много потерял Неврюй своих воинов в битве под Переяславлем. Мстил жестоко. Горели города, рушились храмы, тянулся длинной вереницей полон русичей в Орду.
Зарастали раны, иные города уже больше и не поднялись, засыпанные пеплом и прахом, но бил живой родник все на той же северной земле — стоял Новгород недоступной твердыней для Орды. Минуло двадцать лет, и явилось новое нашествие, пришли «царевы татары», повоевали новгородские волости, прошли огнем и мечом Бежецкую волость, добрались до Вологды, но Новгород на Ильмень-озере остался нетронутым. Опять есть откуда пойти русскому корню.
Не прошло и десяти лет, как хлынула на русскую землю рать Кавгадыя и Алчедая. В старинных книгах записано: «Татарове разсыпашася по всей земле... и опустошиша вся». Разрушены Переяславль на Трубеже, Муром, разграблены Владимирская, Суздальская, Ростовская, Юрьевская, Переяславская, Тверская, Торжковская волости.
Неспокойны были и годы после нашествия Кавгадыя, налетали ордынские каратели на южные окраины, не давали головы поднять, угоняли полон, жгли и вытаптывали поля. Не прошло и десяти лет, поднялась Орда в нашествие столь же жестокое, как и Батыево. Пришла на Русь Дедюнева рать. Летописцы записали, что Батый разрушил четырнадцать русских городов, четырнадцать городов разрушил и Дедюня, «всю землю пусту сотвориша», «разбегошеся розно люди черные и все волости Переяславскыя и тако заметеся вся земля Суздальская, татары людей из лесов изведоша». Всюду, где прошел огнем и мечом Батый, прошел той же черной смертью Дедюня.
Ни дань, ни откуп, ни дары богатые не могли отвести ордынских ратей. Земледельцу не давали времени воспользоваться плодами своего труда, ремесленника разоряли, одного князя натравливали на другого, разжигая родовые распри и соперничество, иные князья вместо того, чтобы объединиться брат с братом и бить Орду, шли в Орду просить ордынскую рать на брата.
Русский воин, поднимая меч на ордынца, опускал его с опаской, зная, что победа над малым отрядом грабителей тут же повлечет за собой карательную рать на всю русскую землю.
Пустели города, пустели пашни, зарастали чертополохом и бурьяном, с трудом вырванные когда-то из объятий дремучего леса.
Русь оцепенела.
Старики говорили, указывая на звезды Северного пояса, что это стоит во все небо Железное колесо, а в том колесе спрятаны ордынцы и их там несчетно. Кликнет хан клич, и ордынцы вываливаются из Железного колеса на Становище, на разлитый по всему небу звездный путь. Впереди Косари, рубят правого и виноватого, всякого встречного. Потому и нет конца Орде и нет ей счета, ордынцев у хана, как звезд на небе.
5
В шестидесяти поприщах от Москвы по дороге на Переяславль на Клещином озере и далее на Ростов на озере Неро, на взгорке, что петлей обегает неширокая речка, стоит обитель во имя Святой Троицы. Деревянная, не очень-то просторная Церковка с луковичной мутовкой над высокой крышей, трапезная изба о два крыльца, рубленые кельи вразброс вокруг церкви и княжья гридница обнесены крепким острогом. Острые концы дубовых бревен еще не успели потемнеть. Острог ставлен недавно. Бревно к бревну, облиты глиной. За первым второй острог. Тот давний, сосновый, местами поновлен.
Таких обителей не так-то мало вокруг Ростова, Пере-яславля и Владимира, но эта особо возлюблена московскими князьями. Начало ей положено при великом князе Иване Даниловиче, освятил ее митрополит Феогност, он и ставил настоятелем юного монаха Сергия.
В обители, в деревянной и темной церковке, а не во Владимирском храме, князь Иван Иванович, тогда еще и не князь, а соправитель Симеона Гордого, крестил своего первенца Дмитрия. Минуло двенадцать лет, как пришел на горку юный Сергий и срубил келыо, водрузив на коньке крыши деревянный крест. Вырубил поляну. С меньшим братом выжгли полоску леса и посеяли жито. Вдвоем начали ставить церковь. К ним подселились люди, ищущие тишины и монастырского заточения. И пошло, пошло, ибо сам митрополит и владыка Ростовский опекали молодого настоятеля, возлагали на него свои надежды, предназначив ему особенную судьбу.
Сергию была уготовлена не иноческая жизнь. Его отец Кирилл был ближним боярином ростовского князя, сызмальства в дружине, на коне и в доспехах. Ростовский князь суетился перед ордынскими ханами, имел надежду урвать у соседей через Орду, чуть ли не каждый год ходил к хану с подарками. И сам разорился, и бояр разорил, милости не вымолил, ибо скудные носил дары.
А тут явилась Ахмылова рать, и все пошло прахом.
