Александр Дюма - Королева Марго
Итак, герцог Алансонский дал Карлу кончить главу; когда же король поднял голову, он сказал:
— Брат мой! Я ждал, ибо так приказали мне вы, ваше величество, но ждал с величайшим сожалением, потому что должен был сказать вам одну чрезвычайно важную вещь.
— Э! К черту! — ответил Карл, бледные щеки которого начали мало-помалу багроветь — то ли от чрезмерной страстности, с которой он читал, то ли от начавшего действовать яда. — К черту! Если ты пришел говорить со мной все о том же, ты уедешь так же, как уехал король Польский. Я освободился от него, освобожусь и от тебя, и больше об этом ни слова!
— Но я, брат мой, хочу поговорить с вами не о своем отъезде, а об отъезде другого человека, — объявил Франсуа. — Вы, ваше величество, задели самое глубокое, самое деликатное мое чувство — мою любовь к вам как брата, мою верность как подданного, и я стремлюсь доказать вам, что я-то не изменник.
— Ну? Какой-нибудь новый слух? — произнес Карл, облокотившись на книгу, положив ногу на ногу и глядя на Франсуа с видом человека, вопреки своему обыкновению, запасающегося терпением. — Какое-нибудь обвинение, изобретенное сегодня утром?
— Нет, государь. Это дело вполне достоверное, это заговор, который только моя смехотворная щепетильность не позволяла мне вам открыть.
— Заговор? — переспросил Карл. — Посмотрим, какой там еще заговор!
— Государь! — продолжал Франсуа. — Пока вы будете охотиться с соколами у реки и в долине Везине, король Наваррский поскачет в Сен-Жерменский лес, где его будет ждать группа друзей, и убежит вместе с ними.
— Так я и думал, — ответил Карл. — Еще одна чудная клевета на моего бедного Анрио! Послушайте, вы когда-нибудь оставите его в покое?
— Вашему величеству не придется долго ждать, чтобы убедиться, — клевета или не клевета то, что я имел честь сказать вам.
— Каким образом?
— Таким, что наш зять сегодня вечером убежит. Карл встал с места.
— Вот что, — сказал он, — в последний раз я соглашаюсь сделать вид, что верю вашим вымыслам; но предупреждаю и тебя, и мать — это в последний раз.
— Позвать ко мне короля Наваррского! — приказал он, возвысив голос.
Один из стражников двинулся было, чтобы исполнить приказание, но Франсуа остановил его жестом.
— Это плохой способ, брат мой, так вы ничего не узнаете. Генрих от всего отопрется, даст знать своим, те будут предупреждены и разбегутся, а мою мать и меня обвинят не только в игре воображения, но и в клевете.
— Чего же вы хотите в таком случае?
— Чтобы вы, ваше величество, во имя нашего родства, послушались меня, чтобы во имя моей преданности, в которой вы убедитесь, вы не, торопили событий. Действуйте так, государь, чтобы истинно виновный — тот, кто в течение двух лет изменял вашему величеству в мыслях, чтобы потом изменить на деле, — был наконец признан виновным на основании неопровержимых доказательств и наказан по заслугам.
Карл ничего не ответил; он подошел к окну и отворил его: кровь приливала ему к мозгу.
Затем он быстро обернулся.
— Хорошо! Как поступили бы вы сами? — спросил он. — Говорите, Франсуа!
— Государь! — отвечал герцог Алансонский. — Я приказал бы оцепить Сен-Жерменский лес тремя отрядами легкой кавалерии, с тем, чтобы они в условленное время, например в одиннадцать часов, двинулись в путь, сгоняя всех, кто окажется в лесу, к павильону Франциска Первого, который я, как бы случайно, назначил местом встречи Для обеда. Затем я сделал бы вид, что следую за своим соколом, а заметив, что Генрих удаляется, поскакал бы к месту сбора, где он был бы схвачен вместе со своими сообщниками.
— Мысль хороша, — сказал король. — Пусть ко мне позовут командира моей охраны.
Герцог Алансонский вынул из-за камзола серебряный свисток, висевший на золотой цепочке, и свистнул.
Карл подошел к командиру и шепотом отдал ему распоряжения.
В это время его большая борзая Актеон схватила какую-то добычу и, делая бесконечные резвые скачки, начала таскать ее по комнате и раздирать своими прекрасными зубами.
Карл обернулся со страшным проклятием. Добычей, которую схватил Актеон, оказалась драгоценная книга о соколиной охоте, коей, как мы уже сказали, существовало лишь три экземпляра в мире.
Наказание соответствовало преступлению.
Карл схватил арапник, и свистящий ремень тройным кольцом обвился вокруг животного. Актеон взвизгнул и залез под стол, покрытый огромным ковром и служивший ему убежищем.
Карл поднял книгу и с радостью увидел, что не хватает только одной страницы, да и на той был не текст, а гравюра.
Он аккуратно поставил книгу на полку, где Актеон не мог ее достать. Герцог Алансонский смотрел на него с беспокойством. Ему очень хотелось, чтобы книга, выполнившая свою страшную миссию, теперь ушла из рук Карла.
Пробило шесть часов.
Это был час, когда король должен был спуститься во двор, запруженный лошадьми в богатой сбруе, мужчинами и женщинами в богатых костюмах. Сокольничьи держали на руке соколов в клобучках; у нескольких доезжачих висели через плечо рога, на случай, если королю надоест охота с ловчими птицами и он захочет, как это не раз бывало, поохотиться на косулю или лань.
Король спустился вниз, предварительно заперев дверь в Оружейную палату. Герцог Алансонский, следивший за каждым его движением горящим взглядом, видел, как он положил ключ в карман.
Спускаясь по лестнице, король остановился и приложил руку ко лбу.
Ноги герцога Алансонского дрожали не меньше, чем ноги короля.
— Мне кажется, будет гроза, — сказал герцог.
— Гроза в январе? Вы с ума сошли! — сказал Карл. — У меня кружится голова, кожа у меня сухая. Нет, я просто устал, вот и все.
И добавил вполголоса:
— Они меня убьют своей ненавистью и своими заговорами.
Но, как только король ступил на двор, свежий утренний воздух, крики охотников, шумные приветствия ста человек, собравшихся на охоту, произвели на Карла свое обычное действие.
Он вздохнул свободно и радостно.
Прежде всего он отыскал глазами Генриха. Генрих был рядом с Маргаритой.
Эти превосходные супруги, казалось, не могли расстаться — до того они любили друг друга.
Заметив Карла, Генрих поднял лошадь на дыбы и, заставив ее сделать три курбета, очутился рядом с королем.
— Ого, Анрио! — воскликнул Карл. — Можно подумать, что вы собираетесь скакать за ланью! А ведь вам известно, что сегодня у нас охота с соколами.
И, не дожидаясь ответа, крикнул:
— Едем, господа, едем! Мы должны быть на месте охоты в девять часов!
Король произнес эти слова, нахмурив брови и почти грозно.
