Фальшивый талисман. Зашифрованный счет - Самбук Ростислав Феодосьевич
Юрко подумал, что выбраться им удалось не только благодаря зоркому глазу сотника — десять хлопцев полегли, прикрывая отступление, вон еще автоматы не смолкли.
Муха двинулся по опушке, не углубляясь в чащу.
— Так лучше, — объяснил, — тут заросли, и нас голыми руками не возьмешь.
— Но ведь, — заколебался Юрко, — вы говорили, что где-то здесь соберемся. А уже потом Квасово…
— Ты, парень, о себе думай, — оборвал его сотник сурово. — Тот, кто выйдет, тоже о себе будет думать. До Квасова каждый дорогу знает.
Они прошли еще с километр или немного больше. Автоматная трескотня уже не доносилась до них. Муха остановился и сказал с сожалением:
— Рюкзак остался на хуторе. Хороший рюкзак, сало там было и несколько колец колбасы. Хозяин с прибылью остался, если энкавэдэшники не заберут. — Вдруг плюнул себе под ноги: — Сволочь он, а не хозяин, оборванец проклятый, и когда только успел донести?
— Считаете, нас окружили, потому что хозяин…
— Как дважды два четыре.
Юрко вспомнил хозяина лесного хутора: в полотняной сорочке, босого и какого-то изголодавшегося, наверное, сам обнищал на лесном песке, а тут навалились из леса: давай картошку, молоко, сало, две курицы были и тех зарезали — каждый хочет сытно и вкусно поужинать, плевать ему на нищего хозяина.
А тот послал мальчишку в село — сынок у него вертелся на хуторе, шустрый мальчуган, лет десяти, а там телефон, и энкавэдэшники на машинах примчались…
— Я того хлопа не забуду… — погрозил кулаком Муха, и Юрко понял: впрямь не забудет — сотник слов на ветер не бросает, отомстит и хозяину, и мальчику.
Однако эта мысль почему-то не утешила Юрка: перед глазами стоял мужчина в грязноватой полотняной сорочке с умными глазами — маленькая частица его народа, которому они вроде бы несут освобождение и который почему-то не принимает их…
Почему?
Очевидно, хозяин с его узловатыми от работы руками знает, что Муха не отдаст ему ни одного из своих двадцати моргов, наоборот, приберет к рукам и его песчаный морг — так кто же тогда друг, а кто враг?
Юрко так и не разрешил для себя этот вопрос, продирался за Мухой по кустам, и ветви больно стегали его по лицу.
Глава 8
Черный «опель-адмирал» быстро мчался по шоссе, и резина повизгивала на поворотах. Ипполитов сидел на заднем сиденье, рядом с ним развалился его новый учитель штурмбаннфюрер СС Краусс. Ипполитову тоже хотелось свободно откинуться на спинку сиденья и небрежно вытянуть ноги, но он сидел напряженно, смотрел в окно, следя за дорогой. От Берлина уже отъехали километров двадцать, машина вдруг сбавила скорость и свернула на боковую дорогу: такая же асфальтированная лента, но уже, и лес ближе подступает к ней.
Ипполитов не знал, куда они едут. Общительный Краусс охотно рассказывал о девушках и ресторанах, в этом он собаку съел, в лучших берлинских заведениях его знали как облупленного. Но Краусс замыкался в себе, когда речь касалась дела. Понимал: чем меньше будет знать пока Ипполитов о характере задания, тем лучше, секрет перестает быть секретом, если о нем знают больше трех человек. А если еще и женщина…
Женщин Краусс не обходил вниманием, считал себя одним из знатоков и почитателей прекрасной половины рода человеческого, но все его девушки почему-то были похожи одна на другую.
— Чем больше имеет девушка, — любил шутить Краусс, — тем лучше. Кому хочется обнимать кости?
В душе Ипполитов разделял пристрастия шефа, ему тоже нравились девушки в теле.
В Берлине, когда встал вопрос о так называемой «подруге жизни» для него, ему показали некую Лиду Сулову. Они даже успели немного поговорить без свидетелей. Но, главное, чем поразила его Сулова, — она отлично стреляла. Из любых положений. Из любого оружия. На вопрос, как оказалась здесь, ответила коротко:
— Я ненавижу большевиков, они отняли у меня всё…
Сулова ему понравилась. Он любил людей, умеющих постоять за себя…
За эти дни Ипполитов и сам поверил в свою исключительность, абсолютно не сомневался, что все так и останется навсегда. Немцы — нация практичная, напрасно ничего не делают и ничего не дают. Роскошный «опель-адмирал» с кожаными сиденьями и шикарные красотки — только задаток, скоро он станет одним из героев рейха, а героев следует уважать и заботиться о них.
Правда, где-то в глубине души затаился червячок, постоянно напоминая о себе, как бы Ипполитов ни глушил его водкой. Твердо знал: одно дело ершиться здесь и совсем другое — там, за линией фронта. Но надеялся на счастливый случай, на свои способности, на стечение обстоятельств, черт его знает на что, на бога или дьявола, на обоих вместе — старался не думать об этом и жить сегодняшним днем.
Лес расступился, и дорогу преградил шлагбаум. Мрачный унтерштурмфюрер проверил документы. За шлагбаумом тянулся высокий бетонный забор с колючей проволокой сверху, вот раскрылись железные ворота, и «опель-адмирал» въехал на территорию. Сразу за воротами начиналось длинное серое здание — по существу, каменный барак с узкими зарешеченными окнами. Ипполитов не спеша вышел из машины. Старался подражать Крауссу и делать все солидно и неторопливо как человек, знающий себе цену и требующий уважения к себе от окружающих его людей.
Майор в форме технических войск приветствовал их.
Из коридора лестница вела круто вниз в просторное подвальное помещение. Майор с Крауссом пропустили вперед Ипполитова, тот воспринял это как должное, спускался, гордо выпятив грудь. Когда он ступил наконец на последнюю ступеньку, внезапно на него набросились молодчики, одетые в форму офицеров Красной армии.
Ипполитов растерялся лишь на мгновение. В австрийской школе разведчиков их обучили различным приемам защиты — подставил ногу одному и нанес удар другому, однако, почувствовав страшную боль в заломленной назад руке, сник и неловко упал на цементный пол, чуть не ободрав щеку.
Но почему здесь, под Берлином, офицеры Красной армии?
А они держали его крепко, вывернув руки и прижав голову к холодному цементу. Ипполитов с трудом повернул голову и увидел совсем рядом, буквально в нескольких сантиметрах, блестящий сапог штурмбаннфюрера. Ему даже показалось, что тот уже приготовился к удару и расквасит ему сейчас лицо. Он закрыл глаза от страха, но его подняли, поставили на ноги и отпустили.
Краусс, увидев растерянное лицо Ипполитова, рассмеялся:
— Не волнуйтесь, это наши специалисты, они проверяли вашу реакцию.
Ипполитов, чтобы скрыть негодование, наклонился и небрежно отряхнул колени.
Штурмбаннфюрер махнул рукою, и специалисты исчезли.
— Реакция у вас есть, — похвалил Краусс, — но технику еще надо шлифовать.
— Нас в Австрии учили…
— Как рядового агента, а вы должны стать асом.
— Но так неожиданно…
— К этому вы должны быть готовы. Не стыдитесь, брали вас лучшие специалисты рейха, у них и пройдете дальнейший курс. А сейчас прошу… — Краусс открыл тяжелые металлические двери, и они вошли в тир, в конце которого чернели освещенные лампами дневного света мишени.
Штурмбаннфюрер выбрал элегантный никелированный вальтер, любовно подержал его на ладони, подбросил и поймал ловко: видно, любил оружие и умел пользоваться им.
— Безотказная штука, — сказал он так, будто Ипполитов впервые в жизни видел такой пистолет, — давайте попробуем.
Мишени появлялись и исчезали с интервалами и в разных местах. Ипполитов бил по ним с удовольствием, представляя, что стреляет в переодетых молодчиков, так унизивших его. Сменил обойму и опять стал стрелять, а Краусс и майор внимательно следили за ним.
— Хватит, — наконец остановил его штурмбаннфюрер, — хватит, потому что патроны нужны рейху на фронте… — Довольный шуткой, рассмеялся первый весело и громко, но сразу оборвал смех и поинтересовался у майора: — Ну как?
— Девять из десяти, — сообщил тот. — Должно быть десять из десяти.
— Хотите сделать из меня снайпера? — Ипполитов всегда гордился своим умением стрелять и считал, что девять из десяти мишеней — весьма неплохой результат.
