Александр Марков - САГА ОБ ЭРЛИНГЕ
Надо сказать, что эти бонды, которые сбежали от Одда, сына Торкеля, в большинстве своем были люди робкие и совсем не воинственные. Когда они отплывали от острова, то хотели одного: поскорее вернуться домой и мирно вести хозяйство. Однако когда они увидели Эрлинга и услышали его голос, то словно бы в один миг стали храбрецами и захотели остаться в его дружине. Произошло это потому, что у Эрлинга, как уже было сказано, имелось такое свойство: все трусы и лентяи превращались в героев, когда видели его рядом. Недоброжелатели и глупцы могут подумать, что мы рассказываем небылицы об Эрлинге, чтобы представить его более могущественным и великим, чем он был на самом деле. Мы хотим отвести эти упреки, и поэтому передаем все, что известно об Эрлинге, как хорошее, так и плохое. Многое в этой саге написано со слов самого Эрлинга, а остальное рассказали люди, которые хорошо его знали и участвовали в его походах. Поэтому мы должны также сказать и о том, что чудесное свойство Эрлинга превращать слабых людей в отважных воинов проявлялось не везде, а только в двух местах: в Вестрибюгде и в том селении скрелингов, где он жил в плену. Почему это было так, а не иначе, не знают даже самые мудрые люди. И вот, хоть это и покажется кому-то мало похожим на правду, но все люди, приплывшие в Хольт с острова Херьольвсей, сделались дружинниками Эрлинга, и не было среди них ни одного, кто бы поступил иначе. Эрлинг позвал всех к столам, которые накрыли для них люди Халльварда, и они сели пировать. Говорят, что такого пира, как этот, не бывало в Вестрибюгде со времен первых поселенцев.
Утром Эрлинг позвал к себе нескольких воинов, которые лучше других держались на ногах, и сказал:
— Вчера мы неплохо преуспели, и теперь дело за малым. Поедем на Херьольвсей и убьем Одда, сына Торкеля, чтобы он больше не беспокоил меня, подобно гвоздю в башмаке.
Они сели в лодку и поплыли, всего семь человек. В это время Одд проснулся и увидел, что почти все его войско разбежалось, а к острову приближается лодка Эрлинга. Одд не стал терять времени и поспешно отплыл с противоположного берега вместе с теми, кто у него остался. Пока Эрлинг обыскивал остров, Одд успел дойти до устья фьорда. Там он повернул на север и после пяти дней пути прибыл в селение инуитов. Эрлинг был сильно огорчен, когда увидел, что Одд успел сбежать с острова.
Он сказал:
— Жаль, что мы упустили его. Эта хитрая лиса может натворить немало бед.
Потом он вернулся в Хольт и разослал гонцов по всему Западному поселению. Он велел передать бондам, что зовет всех жителей Вестрибюгда собраться на тинг на мысе Стейненснес. Через некоторое время Эрлинг с дружиной поехал на Стейненснес. Там собралось много народу. Люди построили себе землянки и принялись обсуждать дела. На этом тинге произошло много важных событий. Эрлинг каждый день поднимался на скалу, что возвышалась над полем тинга, и говорил большую речь. И всегда выходило так, что бонды соглашались со всем, что он говорил, хотя среди них было немало людей упрямых и несговорчивых. Все были весьма удивлены этим и не могли понять, откуда у Эрлинга столько мудрости и как ему удается каждый день говорить большую речь и при этом не сказать ничего, с чем бы они были несогласны.
Эрлинг повторил бондам все, что сказал своей дружине, когда они еще жили на леднике. Он рассказал о своем сне и о том, как истолковал этот сон Иггнануак колдун. Потом Эрлинг произнес еще много слов о тех несчастьях, что принесли народу христианская вера и жажда золота. Всем так понравилась эта речь, что бонды не стали долго раздумывать и порешили оставить христианство и сделать старую веру законом в Вестрибюгде. На другой день Эрлинг сказал о том, что гренландцы не смогут вернуть себе былую славу и многого добиться, пока страна остается владением норвежских конунгов.
— Старые люди помнят еще те времена, — сказал Эрлинг. — Когда в Гренландию каждый год приходило по нескольку кораблей из Исландии, Норвегии и других стран. Здесь всегда было много купцов, и торговля процветала. Гренландскую пшеницу и масло ценили даже при дворе английского конунга. Теперь же норвежцы запретили ходить сюда всем судам, кроме конунговой Трещотки, которую мы иной раз не видим по семь или восемь зим. Мы давно забыли вкус вина и даже не знаем, какие одежды носят теперь в восточных странах. Наше хозяйство приходит в упадок, хотя кто-то, возможно, и не замечает этого, поскольку дело это медленное. Если так пойдет и дальше, то скоро мы одичаем настолько, что нас не смогут отличить от скрелингов. Конунг все время с кем-то воюет, и ему нет дела до этой страны. Одно только его заботит: как бы кто-то другой не обогатился, торгуя с нами. Я хочу, чтобы бонды подумали и сказали, нужен ли им такой конунг. Тут все, кто был на тинге, стали говорить, что не желают больше быть норвежскими подданными и хотят, чтобы страна снова стала свободной. Дело кончилось тем, что было решено отложиться от Норвегии.
Потом бонды предложили избрать Эрлинга конунгом Гренландии. Эрлинг сказал:
— Никогда я не стремился к громким титулам, и мне все равно, как меня будут величать. Ведь один титул не принесет славы: ее добывают делами. Впрочем, вы можете поступать, как считаете нужным. Бонды решили все же сделать, как им больше хотелось, и Эрлинга провозгласили конунгом.
В другой раз Эрлинг поднялся на скалу и стал говорить о тех делах, которые он собирается совершить в Гренландии.
— Покойный Паль священник, которого я повесил на потолочной балке в его доме, успел оклеветать меня перед скрелингами. Возможно, в скором времени они придут сюда с войском, чтобы разделаться со мной. Я прожил у скрелингов восемь зим и знаю, что эти люди ничем не хуже нас и умеют много такого, чему нам следовало бы у них поучиться. Я совсем не хочу воевать с ними, и лучше всего было бы нам заключить мир. Но мы не можем сами пойти и предложить скрелингам мировую, потому что тогда про нас скажут, что мы поступаем точно так же, как до нас поступали попы. Вряд ли стоит рассчитывать и на то, что сами скрелинги захотят примирения, хоть это и было бы для нас лучшим выходом. Похоже на то, что нам не избежать войны. Однако не стоит падать духом. Я хорошо знаю боевые приемы скрелингов, их оружие и их предводителей. И я могу сказать, что они не очень опасные противники. С такой дружиной, как у меня, можно без труда разбить войско скрелингов в две и даже три сотни воинов, а больше у них не наберется. Главные наши враги не на севере, а на юге и на востоке. Христиане Восточного поселения придут в ужас, когда узнают, что здесь произошло. Вряд ли они осмелятся напасть на нас; скорее всего, весь их гнев уйдет на угрозы и проклятия. Но от них можно ожидать всяческих подлостей. Когда же вести о случившемся дойдут до Норвегии, нам придется совсем туго. Однако я надеюсь, что мы и тут сумеем за себя постоять. Если же дело повернется так, что у нас не будет никакой возможности спокойно жить в Вестрибюгде, то мы уедем отсюда и отправимся разыскивать такое место, где христиане не смогут нас потревожить.
