Дмитрий Агалаков - Полет орлицы
Жиль де Рэ усмехнулся:
— Сейчас она подожжет этот порох!
— Почему я так не умею? — подхватил Алансон и переглянулся с друзьями.
— Англичане зовут девчонку ведьмой, — добродушно усмехнулся Ла Ир. — Они недалеки от истины!
Конь Жанны встал на дыбы и втопил копыта в землю. Войско взревело.
— Французы! — выкрикнула Дева. — Сегодня Воскресенье Христово! Не начинайте боя и не идите на англичан!
Войско зароптало — солдаты не верили тому, что слышали. И от кого — от своей героини! Они рвались в бой — она же предлагала им стоять и дожидаться у моря погоды! Как это? Разве это справедливо? Еще больше были удивлены этой выходкой капитаны — что стало с их Девой? Она ли это? Не повредилась ли умом? Буссак и особенно де Гокур, возглавлявшие свои части, посмеивались.
— Заклинаю вас именем Бога! — объезжая рысью полки, выкрикивала Жанна. — Но если англичане сами нападут на вас — бейтесь смело, изо всех сил и ничего не бойтесь! Победа будет за вами!
…Граф Суффолк мог только догадываться, кто стоял во главе высыпавших из города французов. Кто предводительствовал осиным роем. «Ожившая» героиня! И потому он до рези в глазах всматривался вдаль. Не тот ли офицер, что сейчас разъезжает вдоль широко вытянувшегося войска, и есть их Дева?
— Наши лучники сомнут конницу, а пехота сделает свое дело, — сказал лорд Талбот. — Мы выдержим их атаку!
— Одна незадача, — проговорил граф Суффолк. — Они ощутили вкус победы. Вкус английской крови — первый раз за долгие годы. Они готовы перегрызть нам глотку. А еще — готовы погибнуть все до единого на этом поле под Орлеаном!
— Наши солдаты тоже готовы погибнуть, — с гордостью сказал лорд Талбот.
— Наши солдаты надеялись не позднее мая войти в Орлеан, истощенный, изголодавшийся, лишенный сил, перебить мужчин, овладеть их женами, разграбить город и сжечь его — в назидание всем французам, которые и впредь вознамерятся противиться воле юного короля Генриха! Вот на что надеялись наши солдаты, Джон.
Лорд Талбот промолчал. Ветер потянулся с Луары, пересек холмы и бросился в зеленеющее поле, где стояли, лицом друг к другу, ряды противника…
Жанна вернулась к своим капитанам — те встретили ее подозрительно. Их взгляды говорили: «Что нам еще от тебя ожидать, удивительная Дама Жанна?»
Но она только сказала:
— Баск, знамя!
Рыцарь подъехал и молчком передал ей штандарт — он тоже рассчитывал на другой призыв госпожи. Жанна поймала взгляд д’Олона и, повернув коня, поскакала в сторону англичан. Оруженосец последовал за ней.
— Господи милостивый, что она делает? — простонал Орлеанский Бастард.
Белый штандарт приближался к англичанам. Суффолк и Талбот с подозрением и ненавистью смотрели на девчонку — черноволосую, ладную, одетую в превосходный доспех, так и сверкавший на солнце. И вот она — вчера была ранена? Трудно в это поверить! Что они должны были сейчас услышать? Жанна остановилась на расстоянии полета стрелы. Меткий лучник мог запросто свалить ее с коня. Но на то должен быть приказ…
— Я отправляла вам письма именем Господа и говорила, что Он откажет вам в милости — вы не поверили! — выкрикнула она. — Мы взяли Сен-Лу! Я говорила, чтобы вы убирались прочь, если хотите остаться в живых, — и вновь вы не поверили мне! — Черный конь под Жанной рвал копытами землю. — Вы не поверили, и мы взяли Турель! Ваши солдаты погибли, а Гласдейл сгорел у меня на глазах! Его останки утонули в Луаре! И о такой смерти мечтал он — храбрый англичанин? Своим упрямством он лишил себя даже могилы! — Белое знамя, точно парус, то и дело ловило весенний ветер и раздувалось, ослепляя чистотой и золотыми вспышками. Голос Жанны звучал звонко и был слышен далеко. На нее смотрели зачарованно как враги, так и свои. Глаз отвести не могли. — Я говорила вам, что вы погибнете на этой земле — так и будет! О какой смерти мечтаете вы, граф Суффолк?! И какой умрете сейчас? И сколько сегодня погибнет ваших солдат? Ни один англичанин не уйдет с этого поля! Я не пугаю вас — я предупреждаю! Потому что мне сказал об этом Царь Небесный! Послушайтесь его — уходите с миром! Уходите сейчас!
…Жанна и д’Олон возвращались назад. Они остановились в пятидесяти шагах от своего войска и повернулись к англичанам.
— Что будем делать, граф? — спросил лорд Талбот. — Надо решать…
— Мы уходим, — сказал главнокомандующий.
— Что? — зашептались английские офицеры. — Уходим?!
— Отдаем Орлеан?! — воскликнул Скейлз.
— Да, — кивнул вождь английской армии. — Командуйте отход — это мое последнее слово.
До рези в глазах Жанна всматривалась вдаль. И вдруг что-то случилось. Движение! Громада английского войска колыхнулась, точно готовилась двинуться на врага, но… случилось то, что ожидала только Жанна. Стальные полосы, растянувшиеся по полю, сверкнули на солнце, и лица врагов исчезли.
Англичане повернулись спиной и стали отходить…
Медленно отходили плотными рядами пехотинцы, уходила рыцарская конница.
В это невозможно было поверить — но это было так!
Жанна обернулась на своих капитанов. Они потеряли дар речи. Ее сила заставила их размышлять. Строить предположения. Ее сила пугала. «Да она — святая, — совершенно серьезно произнес Ла Ир. И тут же добавил: — Черт бы меня подрал…»
А девушка уже вновь смотрела в сторону уходивших англичан. Жанна отвернулась — не хотела выдавать своих чувств. Она даже губу прикусила, чтобы не расплакаться от восторга.
Англичане не просто ушли со своих позиций — они оставили часть обоза, артиллерию и всех пленных французов. Тех, за кого не потребуешь серьезного выкупа. В том числе и герольда Жанны — Гийенна.
Одним словом, они бежали.
День и ночь 8 мая колокола города били без умолку, не отдыхая. Они восторженно оповещали, что Орлеан — освобожден.
9
Восторг душил Карла Валуа, угрожая его рассудку, а улыбка, впившись в губы Буржского короля, не отпускала. Придворные не узнавали сюзерена — обычно болезненно подозрительный, он летал по Шинону, едва доставая ногами каменных полов. Гонцы прибывали один за другим — он не успевал ответить на одну победу, как его оповещали о новой. Циркулярное письмо «добрым городам», иначе — городам ему подвластным, дописывалось дважды. Не успел еще недавно многострадальный Карл Валуа продиктовать письмо о том, что «он милостью Божьей сумел снабдить Орлеан продовольствием, хорошо и обильно, на виду у врага», как прибыл гонец, сообщив, что положение дел изменилось. И вот он, Карл Валуа добавляет, что войска перебрались в Солонью и «осадили бастион на краю моста и милостью Божьей заняли его, а все англичане, что находились там, были убиты или взяты в плен». И тут — новые гонцы с новой вестью! И вот уже дофин диктует новую приписку, из которой весь «добрый мир» узнает, что на следующий день после взятия бастиона «оставшиеся англичане отступили и бежали так поспешно, что оставили свои бомбарды, пушки и все военное снаряжение, а также большую часть продовольствия и вещей».
