Николай Паниев - На грани жизни и смерти
Дзержинский и Пчелинцев вышли из комнаты.
Феликс Эдмундович Дзержинский давно присматривался к Пчелинцеву, и от него не укрылись сильный характер и незаурядные способности молодого журналиста. Дзержинский сразу же, без обиняков изложил цель своего прихода:
— Так вот, дорогой товарищ Пчелинцев, думаю, я не открою вам особого секрета, если скажу, что опытных разведчиков у нас раз, два, три и обчелся. Учимся по ходу действия, применительно к обстоятельствам, в ходе выполнения заданий. Нам очень нужны наши, красные разведчики, контрразведчики. Вот мы и приглядываемся, изучаем. Правда, для обстоятельной проверки времени просто-напросто нет. Нам надо действовать. Немедленно. Последние события свидетельствуют об этом. Владимир Ильич прав, когда говорит, что действовать следует быстро, смело, широко, умно. Враги, как внутренние, так и чужеземные, зададут нам немало, мягко выражаясь, головоломок. А если ставить вопрос со всей серьезностью, то схватка с опытной, коварной агентурой, щедро субсидируемой разведками зарубежных государств, не за горами, причем это будет борьба не на жизнь, а на смерть... Ну а теперь, товарищ Пчелинцев, пора перейти к сути. Я предлагаю вам на время оставить журналистику и заняться тем, о чем шла речь.
— Все это так неожиданно, Феликс Эдмундович, — признался Пчелинцев.
— Что поделаешь! Время, в которое мы живем, полно неожиданностей, — сказал Дзержинский. — Приходится перестраиваться на ходу. Жду вас с ответом в любое время дня и ночи.
ОПЕРАЦИЯ «НАДЕЖДА»
Христо Балеву дали аэроплан — старый, видавший виды «фарман». Болгарин чувствовал себя на седьмом небе. Опять в своей стихии. Он полетит на аэроплане в Одессу!
Несмотря на трудности в пути, до Одессы удалось пролететь благополучно. Когда показался берег Черного моря, сердце Балева радостно забилось. Город напомнил ему Варну. Захотелось направить свой старенький «фарман» через море дальше на юг, пока не возникнет под крылом Варна. Но сейчас он мог только воскликнуть: «Довиждане, Варна! Довиждане, Болгария!» До скорой встречи, родная, любимая, истерзанная земля! Русские братья совершили революцию, чтобы на такой же обездоленной, как и болгарская, земле построить новую жизнь. Нужна, ох как нужна такая же революция в Болгарии! Мы непременно последуем примеру русских братьев.
Балев не замечал, что разговаривает сам с собой. Всеми помыслами он был с родиной, с оставшимися там боевыми товарищами-подпольщиками.
Перелет закончился благополучно. В Одессе знали о прибытии Балева. Его встретили, заверили, что сделают все возможное для выполнения указаний, полученных из Смольного. В Одессе Балева ждал приятный сюрприз — встреча со старым знакомым — солдатом по имени Тигран. «Будем действовать вместе», — сказал Тигран, весело подмигнув.
Одесские товарищи спросили у Балева, есть ли у него в городе знакомые, друзья. Он ответил, что хотел бы встретиться со своими земляками, принимавшими участие в революции. Кроме того, Балеву хотелось одному побродить по Одессе, которая так напоминала ему Варну, и, конечно же, увидеть Анну Орестовну Гринину.
Одетый по-весеннему, Христо Балев медленно спускался по знаменитой одесской лестнице. Пчелинцев говорил, что Гринины остановились где-то в этом районе. Балев свернул на небольшую улицу, принялся всматриваться в номера домов. Кажется, здесь. Он вошел в маленький дворик. Появление гостя первыми заметили Леопольд и Кирилл. Оба с удивлением уставились на непрошеного визитера, потом Кирилл Васильевич с беспокойством спросил:
— Никак тот самый... болгарин?
— Он. Выследил-таки, — процедил сквозь зубы Леопольд.
— Что ему надобно?
Леопольд пожал плечами.
— Не знаю, не знаю...
Анна Орестовна встретила болгарского гостя на небольшой открытой террасе. Обрадовалась ему как старому знакомому.
— Просто не знаем, как и быть, — рассказывала она. — Профессора Невского в Одессе не оказалось. Говорят, в Париже есть какое-то светило... Да только туда...
— Не хотите? — быстро спросил Балев.
— Ради здоровья ребенка я готова ехать хоть на край света. Но... — Гринина оглянулась и продолжала шепотом: — Боюсь я нынче за границу.
— А раньше не боялись?
— Когда это «раньше»?
— Перед самой войной. Я вас видел в Париже.
— О, это было так давно!
— Мне кажется, что вчера...
Появились Кирилл Васильевич и Леопольд. Анна Орестовна сказала:
— У нас вот гость... из Питера.
Балев вежливо поклонился и добавил:
— И из Болгарии. Я здесь проездом.
После неловкой паузы Кирилл Васильевич поинтересовался:
— Проездом домой?
— До дома еще будет остановка, — уклончиво ответил Балев.
— И стрельба, разумеется? — не удержался Леопольд.
— Если надо, — спокойно произнес Балев.
— Поскольку вы красный, то, конечно же, будете стрелять в белых? — не унимался Леопольд.
— Так же, как белые стреляют в красных, — невозмутимо ответил Балев.
— Слышите, как все просто. Вот этот господин наводит револьвер, и... капитана Агапова как не бывало, — выразительно посмотрев на Гринину, сказал Леопольд. — Кузина горько оплакивает любимого кузена, а затем принимает у себя...
— Перестаньте! — одернула Леопольда Анна Орестовна. — Перестаньте фиглярничать! Вы что, забыли, как надо вести себя с гостями? — И, повернувшись к Балеву, сказала: — Ради бога, извините... Все так изнервничались... Эта неопределенность... Иногда мы говорим не то, что думаем... Простите.
— А у меня времени, как говорится, в обрез, — спокойно сказал Балев, взглянув на часы. — Все вам передают приветы и ждут... домой. Очень ждут. Ну а если вдруг придется побывать... в Болгарии... То мы рады гостям.,, очень рады. До свиданья.
Откланявшись, Христо Балев сбежал с крыльца. После ухода гостя Кирилл Васильевич осуждающе произнес:
— Ах, Лео, Лео! Ну что за бестактность!.. Мало тебя шлепали в детстве, братец...
— Ничего, в этом отношении его еще ждет блестящее будущее! — сказала Анна Орестовна и вышла.
Леопольд схватил вазу с цветами и в порыве бешенства грохнул ее об пол.
* * *На исходе был четвертый месяц новой власти в России. Полчища русской контрреволюции и интервентов двигались к сердцу революции. Большая угроза нависла над красным Петроградом, над всей страной. Молодая, только что созданная Красная Армия вела первые бои с врагом. Особенно ожесточенные сражения шли на подступах к Петрограду. Одним из белых батальонов командовал капитан Агапов.
Снаряд, разорвавшийся неподалеку от наблюдательного пункта, обдал группу офицеров комьями мерзлой земли и снега. Один из них, отряхиваясь, сердито буркнул:
