Борис Соколов - Первая встречная
– Я предлагал ее задержать, – напомнил Агапов, расслышавший последнюю фразу.
– Верно, предлагал. А что бы это дало? Раскрывать козыри следует в конце игры, полковник. Сейчас многое еще неясно. Не торопись, всему свое время… Итак, твое первое «либо» – грустная действительность, – заключил Орлов. – Что касается второго, то здесь все преждевременно и чудовищно оскорбительно для всех нас.
Он походил по кабинету, заинтересовался оконными наличниками, потрогал их рукой, потом подошел к Агапову и положил руку на его плечо:
– Методам проверки врага мы противопоставим наш прямой разговор. Убедил?
Агапов неопределенно пожал плечами.
– Не убедил? – Орлов обернулся и нажал кнопку звонка. Увидя в дверях дежурного офицера, коротко приказал: – Маркова из четвертого. Быстро!
…Итак, план был принят!.. Сложная оперативная комбинация разрабатывалась в деталях – казалось, предусмотрены все мелочи… Казалось… Но если предполагаемый замысел врага был ясен, а действия и методы достаточно знакомы, хотя бы потому, что им руководил холодный расчет, то свойство характера и настроения Гутман могли в любой момент разрушить задуманное. Все это прекрасно понимали и Орлов и Агапов, поверивший в необходимость операции, хотя временами и колебавшийся. Настораживало настроение женщины. Несомненно, в ней происходили какие-то сложные процессы – об этом говорило многое. Она часто задумывалась, нервничала, плакала. Даже знающие ее дивились такой перемене. Это же подтверждало и наблюдение. Но внутренний мир, мысли оставались загадкой. Встречи с Марковым, ее слова, паузы, раздумья лишь слегка приоткрывали то, что ее томило, волновало. Что это было? Страх перед возможностью разоблачения, сознание, что делает грязное дело?.. Или чувство? Глубокая уверенность Маркова в том, что Гутман на распутье, передалась Орлову.
– Ты рассудком понял ее состояние? – спросил он Маркова.
Сергей, чувствуя на себе внимательные глаза Орлова и Агапова, побледнел, сжался.
– Что молчишь, говори! – желая в чем-то убедить себя, сказал Орлов.
– Она плакала и когда знакомилась с тобой, – напомнил Агапов, но Орлов с укоризной взглянул на него и качнул головой.
– Сердцем! – помолчав, тихо сказал Марков.
– Оно не всегда верный советчик, Сергей, – сказал Агапов, – особенно в наших делах.
– Что ж, это неплохо, если сердцем, – вслух подумал Орлов. – Особенно в наших делах, – подчеркнул он, бросив взгляд на Агапова. – Нравится тебе эта женщина. – Это к Маркову.
Тот поднял голову, угрюмо пробормотал:
– Я не имею права думать о ней теперь.
– Ну уж и не имеешь. Сердцу-то ведь не прикажешь.
И тогда Марков, недавно просивший освободить его от участия в этой операции, встал в положение «смирно».
– Я выполню задание, товарищ генерал. Выполню! – повторил он твердо. – Рассудком!
– Смотри, Сергей, – предупредил Агапов, – не переиграй. Это трудно, ох, как трудно, – вздохнул он. – Помни – от этого зависит многое…
– Вот и ночь прошла! – взглянув на лежавший на подоконнике солнечный луч, сказал Орлов и мечтательно потянулся. – Хорошо бы чайку горячего… Распорядись-ка, Михаил Степанович, чаю и еще чего-нибудь. Только горячего, а то холодное мне и дома надоело. – И как только Агапов вышел, заговорщически наклонился к Маркову, похлопал по плечу. – Это хорошо, что сердцем. Хорошо!.. Но и голову не забывай! – он. подмигнул Маркову. – Все-таки любишь ее? – спросил он как-то по-домашнему, не отнимая руки.
Марков опустил голову.
– Что ж, борись. Борись, а мы посмотрим, стоит ли она этого. Стоит – хорошо. А нет, сам откажешься…
Чай пили молча. Каждый по-своему. Орлов шумно, весь отдаваясь еде. Агапов не спеша. Марков позвенел ложечкой по стакану и отставил его. Не мог. Думал. Не мог не думать. Захотелось увидеть ее. Он закрыл глаза, и Ирина, как живая встала перед ним. Красивая? Говорят, что любят только красивых, какая чепуха! Нет, не красивая, а вот думаю, и щемит сердце. А ведь раньше никогда не болело. Значит, у всех, кто любит, бывает так… А что, если все это показалось, что, если это игра умной, хитрой авантюристки с холодной, расчетливой головой и тонко рассчитанными движениями?
Волна неприязни, обиды, что он обманулся, что его обманули, гасила его чувство. Но только на мгновение. Кропотливо, шаг за шагом, он разбирал ее движения, слова. Вот вздрогнули плечи, вот глаза, то встревоженные, то наполненные внутренним теплым светом и часто грустные и одинокие. То злые, затравленные. А слезы? Разве можно плакать просто так, по заказу?.. Он вспомнил мать, лучшую из женщин. И у нее так же вздрагивали плечи, и она так же прятала заплаканное лицо. Может ли быть, что и она играла? Мысль эта ужаснула его, и он понял всю бессмысленность своих подозрений. Ему захотелось немедленно, сейчас же, увидеть ее, посмотреть в лицо. Понять. Проверить. И ее и себя. Неужели все было игрой, подлой игрой? Но глаза, слезы? Как в эти минуты она не похожа на обольстительницу, «роковую женщину»… «А в театре? – спросил он себя. – Ведь глядя на сцену, на талантливую игру актера, ты веришь ему. Да, но это в театре, – возразил он сам себе. – А разве тебе сейчас не придется стать двуликим, разве не придется тоже играть, говорить не то, что хотелось бы? Разве за внешней влюбленностью, ласковостью ты не будешь скрывать свою настороженность, подлинное отношение? Подлинное? – Марков усмехнулся. – А что делать, когда подлинное и внешнее одинаковы? Что ж, значит, труднее будет вести игру. Труднее?» Марков на мгновение пожалел, что согласился. Нет, как ни трудно задание, он выполнит его. Должен выполнить. Еще не все потеряно…
Орлов, наблюдавший за Марковым, понимал его состояние. «Пусть думает, – говорил он себе, – пусть переварит все: и обиду за подозрения Агапова, и допрос, и горечь оскорбленного чувства. Пусть пройдет через это. Так нужно!» Не понимая такой любви (уж больно быстро!), Орлов все же не осуждал, а если бы покопался в своей памяти, то, вероятно, согласился, что и такая любовь бывает. Бывает, и здесь уж ничего не поделаешь. Наступил новый день, а с ним новые заботы. Надо было отдохнуть, набраться сил.
– Итак, помни! Первый же звонок, – и ты встречаешься с ней. Обо всем докладываешь Михаилу Степановичу. План операции я сегодня же согласую. А сейчас все домой. Отдыхать! Я тоже, – сказал он, вставая из-за стола.
Когда Марков уже выходил из кабинета, Орлов окликнул его:
– Подожди!
Марков подошел к Орлову.
– Ответь на один вопрос: почему ты вышел из такси у Сретенских ворот? – И увидев, что Марков его не понял, пояснил: – В тот вечер, когда ты познакомился с Гутман?
В памяти Сергея возник вечер, парковая скамейка, плачущая женщина, разговор, начатый им, прогулка по улице. Марков видел все так ясно, что ему показалось, будто Ирина рядом… «Да, но какое отношение это имеет к вопросу Орлова? Да, он сел в такси и доехал только до Сретенских ворот, потому что, потому что…»
