Александр Дюма - Королева Марго
— Этих я не знаю, — сказал хозяин.
— Зато их знаю я, — сказал Ла Моль, — а так как я послан к королю Генриху Наваррскому, то и советую не отзываться о нем плохо в моем присутствии.
Хозяин молча прикоснулся к своему колпаку и продолжал нежно поглядывать на Коконнаса.
— Стало быть, сударь, вы будете разговаривать с великим герцогом де Гизом? Какой вы счастливец, сударь: вы приехали, конечно, ради…
— Ради чего? — спросил Коконнас.
— Ради праздника, — ответил хозяин с особенной усмешкой.
— Вернее — ради праздников, — ведь Париж, как я слышал, захлебывается во всяких празднествах; только и разговору, что о пирах, балах и каруселях. В Париже много веселятся, а?
— Не так уж много, сударь, по крайней мере, до сегодняшнего дня, — ответил хозяин. — Но я надеюсь, что скоро мы повеселимся.
— Однако на свадьбу его величества короля Наваррского в Париж съехалось много народа, — заметил Ла Моль.
— Много гугенотов, это верно, сударь, — резко ответил Ла Юрьер, но, спохватившись, добавил:
— Ах, простите, может быть, господа — тоже протестанты?
— Это я-то протестант? — воскликнул Коконнас. — Еще чего! Я такой же католик, как его святейшество.
Ла Юрьер повернулся в сторону Ла Моля, как бы спрашивая и его, но Ла Моль то ли не понял его взгляда, то ли счел нужным ответить на этот немой вопрос вопросом же:
— Если вы, Ла Юрьер, не знаете его величества короля Наваррского, то, быть может, знаете господина адмирала? Я слышал, что господин адмирал пользуется благоволением двора, а так как я ему рекомендован, то я и хотел бы знать, где он живет, если только его адрес не застрянет у вас в горле.
— Он жил на улице Бетизи, направо отсюда, — ответил хозяин с тайной радостью, невольно отразившейся на его лице.
— То есть как — жил? — спросил Ла Моль. — Значит, он переехал?
— Похоже, что он переехал на тот свет.
— Как — «переехал на тот свет»? — воскликнули оба дворянина.
— Как, господин де Коконнас? — продолжал хозяин с хитрой усмешкой. — Вы сторонник Гиза, и не знаете?
— Чего?
— Да того, что третьего дня, когда адмирал шел по площади Сен-Жермен-Л'Осеруа мимо дома каноника Пьера Пиля, в него выстрелили из аркебузы.
— И он убит? — спросил Ла Моль.
— Нет, ему только перебило руку и оторвало два пальца, но есть надежда, что пули были отравлены.
— Как «есть надежда», негодяй? — воскликнул Ла Моль.
— Я хотел сказать — ходят слухи; не будем ссориться из-за слов; я просто оговорился.
Ла Юрьер, повернувшись спиной к Ла Молю, многозначительно подмигнул Коконнасу и явно издевательски высунул язык.
— Это правда? — радостно спросил Коконнас.
— Правда? — тихо спросил Ла Моль, убитый горестным известием.
— Точно так, как я имел честь доложить вам, — ответил хозяин.
— В таком случае я немедленно отправляюсь в Лувр. Найду я там короля Генриха?
— Вероятно: он там живет.
— Я тоже пойду в Лувр, — объявил Коконнас. — А найду я там герцога де Гиза?
— Возможно: он только что туда проехал, а с ним две сотни дворян.
— Ну что ж, идемте, господин де Коконнас, — сказал Ла Моль.
— Следую за вами, — ответил Коконнас.
— А ваш ужин, господа дворяне? — спросил мэтр Ла Юрьер.
— Ах да! — спохватился Ла Моль. — Впрочем, я, может быть, поужинаю у короля Наваррского.
— А я — у герцога де Гиза, — сказал Коконнас.
— А я, — сказал хозяин, проводив глазами дворян, зашагавших по дороге к Лувру, — почищу шлем, вставлю новый фитиль в аркебузу и наточу протазан. Мало ли что может случиться!
Глава 5
В ЧАСТНОСТИ — О ЛУВРЕ, А ВООБЩЕ — О ДОБРОДЕТЕЛИ
Дворяне спросили дорогу у первого встречного и зашагали сперва по улице Аверон, потом по улице Сен-Жер-мен-Л'Осеруа и подошли к Лувру в ту пору, когда силуэты его башен уже начинали расплываться в сумерках.
— Что с вами? — спросил Коконнас, когда Ла Моль остановился перед старинным замком, со священным трепетом разглядывая представшие его взору подъемные мосты, узкие окна и островерхие башенки.
— Право, и сам не знаю: у меня вдруг забилось сердце, — ответил Ла Моль. — Я ведь не так уж робок, но почему-то этот дворец представляется мне мрачным и, по правде говоря, страшным.
— А я, — сказал Коконнас, — не знаю отчего, на редкость весел. Вот только костюм у меня подгулял, — заметил он, оглядывая свое дорожное платье. — Да это пустяки! Зато вид бравый. Да и приказ предписывает мне быстроту исполнения. А раз я выполняю его точно, значит, буду принят хорошо.
И оба молодых человека пошли дальше, настроенные по-разному, каждый соответственно тому чувству, о котором он говорил.
Лувр охранялся строго, и, видимо, количество постов удвоили. Сначала это обстоятельство смутило путешественников. Но Коконнас, уже заметивший, что имя герцога де Гиза действует на парижан магически, подошел к одному из часовых и, упомянув это всемогущее имя, спросил, не может ли оно дать ему свободный проход в Лувр.
Это-имя, казалось, произвело обычное действие, однако часовой спросил у Коконнаса, знает ли он пароль.
Пьемонтец вынужден был сказать, что не знает.
— Тогда ступайте прочь, дорогой дворянин, — ответил часовой.
В эту минуту какой-то человек, беседовавший с офицером охраны, но слышавший просьбу Коконнаса, прервал разговор и подошел к Коконнасу.
— Што фам укотно от херцог де Гиз? — спросил он.
— Мне угодно поговорить с ним, — с улыбкой ответил Коконнас.
— Невосможно! Херцог у короля.
— Но я получил письменное приглашение в Париж.
— А-а! У фас есть письменный приклашений?
— Да, и я приехал издалека.
— А-а! Фы приехали исталека?
— Я из Пьемонта.
— Карошо, карошо! Это тругой тело. А фаш имя?
— Граф Аннибал де Коконнас.
— Карошо, карошо! Тайте фаш письм.
«Честное слово, прелюбезный человек! — сказал себе Ла Моль. — Не посчастливится ли и мне найти такого же, чтобы пройти к королю Наваррскому?».
— Так тавайте фаш письм, — продолжал немецкий дворянин, протягивая руку к Коконнасу, стоявшему в нерешительности.
— Черт побери! Я не знаю, имею ли я право… — отвечал пьемонтец, недоверчивый по своей полуитальянской природе. — Я не имею чести знать вас.
— Я Пэм, я шелофек херцога де Гиз.
— Пэм, — пробормотал Коконнас. — Такого имени я не слышал.
— Это господин Бэм, мой командир, — вмешался часовой. — Вас сбило с толку его произношение. Отдайте ему письмо, я за него ручаюсь.
— Ах, господин Бэм! — воскликнул Коконнас. — Как же мне не знать вас! Ну конечно, я имею это удовольствие! Вот мое письмо. Простите, что я колебался, но без этого нельзя, если хочешь выполнить свой долг.
