Густав Эмар - Эль-Дорадо
— Не очень-то, — отвечал маркиз, принужденно улыбнувшись.
— Только, повторяю, ваше превосходительство, мне нужна полнейшая свобода в действиях; нельзя, чтобы вы словом или чем-нибудь другим препятствовали моим распоряжениям.
— Я уже вам дал честное слово дворянина.
— Знаю, знаю, ваше превосходительство; война, которую мы теперь начинаем, не имеет ничего общего с теми, которые, говорят, вы привыкли вести в Европе. Главное оружие наших врагов — хитрость. Мы тогда только победим их, если это возможно, когда выкажем себя более проницательными и хитрыми, чем они. Замечания, которые вы сделали бы мне, ускорили бы только вашу гибель, если б я был принужден действовать согласно с ними.
— Раз и навсегда даю вам полнейшую свободу во всех ваших действиях, как бы странны они ни были.
— Вот это умно сказано, ваше превосходительство; надейтесь. Кто знает, может быть, Богу будет угодно сотворить чудо ради нас; по крайней мере употребим все наши силы.
— Благодарю вас, Диего, что вы наконец дали мне возможность надеяться; я радуюсь этому тем более, — сказал маркиз, улыбаясь, — что вы, на мой взгляд, не способны обманывать.
— Мы люди, с которыми важно говорить откровенно, чтобы они были настороже, а не трусливые дети, которых нужно обманывать. Теперь, — прибавил он, показывая рукою на небольшой пригорок, находящийся впереди на расстоянии около двух лье и немного вправо от дороги, по которой ехал караван, — если вашему превосходительству угодно, вот где мы расположимся на ночь.
— Как! Уже останавливаться! — вскричал молодой человек, — ведь еще едва полдень.
— Как жалко, — воскликнул индеец с притворным сожалением, — что экспедиция должна кончиться так дурно, а то я дал бы вам несколько уроков, которые сделали бы вас со временем, я убежден, самым проницательным и опытным обитателем бразильских лесов.
Несмотря на критическое положение, в котором маркиз находился, он не мог не засмеяться при этой наивной причуде достойного вождя.
— Все равно, дон Диего, — отвечал он, — не лишайте меня своих наставлений; кто знает, может быть, они будут полезны мне когда-нибудь.
— Пожалуй, ваше превосходительство. Слушайте же хорошенько, вот что мы сейчас сделаем.
— Я весь превратился в слух.
— Мы не должны углубляться далее в пустыню, не получив прежде точных сведений о неприятельском движении; сведения я могу получить, только прокравшись в самые селения их; с другой стороны, когда их разведчики, которые наблюдают за нами в каждом кустарнике и не пропускают ни малейшего движения, увидят, что мы остановились и расположились лагерем, они не будут знать, что подумать об этом образе действий; они станут беспокоиться, будут искать причину нашего поведения, будут колебаться и дадут нам время приготовиться к сильному сопротивлению. Понимаете меня, ваше превосходительство?
— Почти, исключая одного обстоятельства.
— Какого?
— Вы хотите сами собрать сведения и проникнуть в индейские деревни?
— Действительно, я намерен так поступить.
— Разве вы не думаете, что это большая неосторожность? Вы рискуете быть узнанным.
— Правда, и если это случится, моя судьба заранее решена. Что ж делать, ваше превосходительство? Попробую; другим образом ведь нельзя сделать. Однако, как ни гибельно подобное предприятие, все же оно не так опасно, как вы думаете, для меня, индейца по происхождению, знающего все обыкновения людей, которых я намерен обмануть; к тому же считаю лишним присовокупить, ваше сиятельство, что я приму все необходимые меры предосторожности.
Между тем как маркиз и капитао разговаривали друг с другом, караван продолжал медленно подвигаться вперед по извилистой тропинке, проложенной с трудом дикими животными и почти исчезающей в траве.
Совершенная тишина, полнейшее спокойствие царствовали в пустыне, на которую, казалось, с самого открытия не ступала нога человека.
Однако охотники метисы и солдаты, предостереженные неожиданным появлением гуакурского вождя и обеспокоенные долгим разговором, который он вел с капитао, были настороже. Они передвигались вперед, напрягая слух и зрение; ружья были заряжены и держались наготове, чтобы выстрелить при малейшей тревоге.
Караван приехал таким образом к холму, где дон Диего решил расположиться лагерем.
Индеец с безошибочным взглядом, который приобретается только долголетнею опытностью в жизни пустыни, выбрал чрезвычайно хорошее место для устройства укрепленного лагеря, который был бы в состоянии выдержать неожиданное нападение врагов.
Холм образовал выступ крутого берега самой широкой реки; его утесистые склоны были лишены зелени, только вершина была покрыта густым лесом; со стороны реки он представлял отвесный, гладкий и совершенно неприступный обрыв; можно было взойти только со стороны пустыни, да и тут он был открыт не более как на десять метров.
Маркиз поздравил дона Диего с проницательностью, с которою он выбрал это место.
— Однако, — прибавил он, — необходимо ли нам на одну ночь укрепиться таким образом?
— Если б нам нужно было оставаться здесь только одну ночь, то я не стал бы затруднять вас, указывая на это место; но, может быть, нужно будет долго хлопотать, чтобы получить необходимые для нас сведения, и было бы хорошо, если мы останемся здесь несколько дней, не боясь неожиданного нападения.
— Оставаться здесь несколько дней, — возразил маркиз с оттенком неудовольствия.
— Да! Я не могу знать точно, что с нами случится. Может быть, мы завтра же выедем, а может быть, и нет; это зависит от обстоятельств. Хотя положение наше незавидно, однако от нас же, ваше превосходительство, много зависит сделать его еще худшим.
— Вы всегда справедливы, мой друг, — отвечал молодой человек, — расположимся лагерем, как вы хотите.
Капитао оставил тогда маркиза и пошел отдавать приказания, необходимые для устройства лагеря в том виде, как он уже придумал.
Бразильцы занялись сначала перетаскиванием в безопасное место драгоценных вещей, т. е. своих жизненных припасов и военных снарядов; потом, окончив это, установили лагерь на краю платформы холма, сделали ограду из стволов деревьев, склоненных между собою; позади первой ограды поставили фуры и телеги, образовавшие таким образом вторую ограду.
Деревья, нужные для укрепления, были срублены по приказанию капитао; другие же, оставаясь нетронутыми, должны были не только давать тень бразильцам, но еще в случае нападения служить защитой; кроме того, они не позволяли индейцам сосчитать врагов, закрывая их под своей густой листвой.
Раньше заката солнца лагерь был уже в состоянии выдержать атаку.
Диего приказал, для большей безопасности, чтобы день и ночь часовой находился всегда на самом возвышенном дереве.
ГЛАВА VII. Нападение врасплох
Когда наступила ночь и все погрузилось в темноту, дон Диего вошел в палатку, где маркиз задумчиво ходил взад и вперед.
— А! Это вы, капитао, — сказал молодой человек, останавливаясь, — что нового?
— Не знаю, ваше превосходительство, — отвечал индеец; — все спокойно, часовые караулят; я думаю, ночь пройдет спокойно.
— Однако, если не ошибаюсь, вы хотите сказать мне что-то?
— Действительно, ваше превосходительство, я пришел уведомить вас, что оставляю лагерь.
— Вы покидаете лагерь?
— Ведь мне нужно идти на разведки.
— Правда. А сколько времени вы думаете пробыть вне лагеря?
— Нельзя знать, ваше превосходительство. Может быть, один день, может и два, а может быть, только несколько часов; все будет зависеть от обстоятельств; может также случиться, что меня узнают, и тогда я совсем не возвращусь.
Маркиз посмотрел на капитао со странным выражением.
— Дон Диего, — сказал он наконец, дружески положив свою руку на его плечо, — позвольте мне спросить вас об одном, прежде чем вы оставите нас?
— Извольте, ваше превосходительство.
— Отчего вы так сильно преданы мне и приносите себя в жертву для меня?
— Что говорить вам об этом, ваше превосходительство? Вы не поймете меня.
— Я уже несколько раз спрашивал себя об этом, но не мог ответить. Мы знаем друг друга только два месяца; до измены Малько я почти не говорил с вами; вы не имеете, как мне кажется, никакой побудительной причины, чтобы интересоваться моею судьбою?
— Боже мой! — беззаботно отвечал индеец, — я нисколько не интересуюсь вами, ваше превосходительство.
— Но тогда, — вскричал крайне удивленный маркиз, — зачем рисковать из-за меня своей жизнью?
— Я уже сказал вашей милости, что вы не поймете меня.
— Все равно, мой друг, отвечайте, прошу вас, на мой вопрос; как бы ни были суровы истины, которые вы сообщите, мне все-таки необходимо слышать их от вас.
— Вашему сиятельству непременно так угодно?
— Даже требую, насколько имею на это право.
