Вальтер Скотт - Айвенго (с иллюстрациями)
- Погодите, благородный Ательстан,- сказал король,- переведите дух и рассказывайте спокойней. Будь я проклят! Но ваш рассказ стоит того, чтобы его послушать как роман.
- Ну,- сказал Ательстан,- клянусь бромхольским крестом,нет ничего похожего на роман! Краюха ячменного хлеба да кувшин воды- вот всё, что они давали мне, скаредные прохвосты;мой отец и я обогатили их, раньше их доходов только всего и было,что копчёное сало да мерка зерна,которые они вымогали у рабов и крепостных за свои молитвы,- гнездо гнусных, неблагодарных гадюк! Ячменный хлеб и вода из канавы такому благодетелю! Ну,погодите,я их выкурю из гнёзда, пусть даже отлучают меня от церкви!
- Именем пресвятой девы, благородный Ательстан,- сказал Седрик, хватая его за руку, - скажи, как же ты избавился от неминуемой опасности? Смягчились ли их сердца?
- Их сердца смягчились!-воскликнул Ательстан.- Ну нет,скорее скалы растают от солнца.Я бы и до сих пор оставался там,если бы не поднялась суматоха из- за моих поминок: они, как рой пчёл из улья, прилетели сюда обжираться, а уж им-то хорошо было известно, как и где я заживо похоронен. Я сам слышал, как они пели погребальные псалмы,но мне и в голову не приходило, что это они пекутся о моей душе,а тем временем морят голодом моё тело.В конце концов они ушли, а я долго ждал, что мне дадут чего-нибудь поесть. И не диво: хромой пономарь слишком усердно занялся собственным угощением,чтобы подумать обо мне. Наконец он явился и едва сполз по ступеням, так его качало, да и несло же от него вином и пряностями! Должно быть, хорошая еда расположила его к милосердию,потому что он принёс мне кусок пирога и флягу вина. Я поел, выпил и подкрепился. На моё счастье, пономарь был так пьян, что не мог исправно исполнять обязанности тюремщика.Уходя, он повернул ключ, но дверь не захлопнул, так что она приоткрылась.От света, сытной еды и вина в голове у меня прояснилось.Железная скоба,к которой были прикреплены мои цепи, совсем перержавела,чего не подозревали ни я, ни этот подлец аббат.У них в проклятом подвале такая сырость, что и железо не может долго выдержать.
- Вы бы отдохнули, благородный Ательстан,- сказал Ричард,- вам следует чем-нибудь подкрепиться, прежде чем закончить рассказ об этих страшных событиях.
- Подкрепиться?- молвил Ательстан.- Я сегодня уже раз пять поел, а впрочем,не худо бы отведать вот этой сочной ветчины.Прошу вас, любезный сэр, выпить со мной кружку вина.
Гости,всё ещё не опомнившиеся от удивления,выпили за здоровье воскресшего хозяина дома, и он продолжал свой рассказ. Теперь слушателей у него было гораздо больше. Леди Эдит, сделав все нужные распоряжения, последовала за своим восставшим из гроба сыном. Вслед за ней набралось столько любопытных, сколько могла вместить тесная комната; остальные же столпились в дверях и на лестнице. Они подхватывали на лету то, что успевали услышать из рассказа Ательстана,и передавали дальше. Переходя из уст в уста, история окончательно искажалась и доходила до ушей толпы,собравшейся на дворе замка, в неузнаваемом виде. Между тем Ательстан продолжал рассказ о своём освобождении:
- Кое-как вывернув железную скобу, я с трудом вылез из подвала, потому что цепи были тяжёлые,а я совсем ослабел от такого поста. Долго я бродил наугад, но весёленькая песенка привела меня в то помещение, где почтенный пономарь служил молебен чёрту с каким-то здоровенным монахом в сером балахоне с капюшоном- больше похожим на вора,чем на духовную особу.Я появился внезапно, в могильном саване, под звон цепей- сущий выходец с того света. Оба остолбенели,но когда я кулаком сшиб с ног пономаря, его собутыльник замахнулся на меня тяжёлой дубиной.
- Бьюсь об заклад, что это был наш отшельник! - сказал Ричард Уилфреду Айвенго.
- А хоть бы сам чёрт, мне всё равно,- сказал Ательстан.- По счастью, он промахнулся,а когда я подступил, чтобы сцепиться с ним, он бросился бежать.В связке ключей,что висели у пономаря на поясе, я нашёл один, которым отомкнул кандалы и так освободился от цепей. Думал было той же связкой вышибить мозги у этого мерзавца, да вспомнил, что он усладил мою неволю куском пирога и флягой вина, и пожалел.Дал я ему несколько хороших пинков и оставил валяться на полу;потом,захватив кусок жареного мяса и кожаную флягу с вином, которым угощались преподобные отцы, я поспешил в конюшню. Там, в отдельном стойле, я нашёл моего лучшего скакуна, очевидно припрятанного почтеннейшим аббатом для себя, и помчался сюда со всей быстротой, на какую была способна лошадь. Народ в ужасе разбегался, принимая меня за привидение, тем более что я, из опасения быть узнанным, надвинул колпак савана на лицо. Меня и в собственный замок не впустили бы, если б не подумали, что я помощник фокусника, который потешает народ во дворе замка,что довольно странно,принимая во внимание, что они тут собрались на похороны хозяина… Дворецкий вообразил, что я нарочно так нарядился для участия в представлении, и пропустил меня в замок. Я явился к матушке и наскоро перекусил, а потом отправился искать вас, мой благородный друг.
- И застаёшь меня, - сказал Седрик, - готовым немедленно взяться за осуществление наших смелых замыслов, касающихся завоевания чести и свободы. Говорю тебе: ещё ни одна утренняя заря не была так благоприятна для освобождения саксонского племени, как заря завтрашнего дня.
- Пожалуйста,не толкуй мне о том,что кого-то нужно освобождать,- сказал Ательстан. - Спасибо, что хоть сам-то я освободился. Для меня теперь важнее всего хорошенько наказать подлеца аббата. Повешу его на самой верхушке конингсбургской башни как есть- в стихаре и в епитрахили, а если его жирное брюхо не пролезет по лестнице, велю втащить его по наружной стене.
- Но, сын мой,- сказала леди Эдит,- подумай о его священном сане!
- Я думаю о своём трехдневном посте,- отвечал Ательстан,- и жажду крови каждого из них.Фрон де Беф сгорел живьём,а виноват был меньше их, потому что кормил своих пленников вполне сносно, если не считать, что в последний раз в похлёбку положили слишком много чесноку. Сколько раз эти лицемеры и неблагодарные рабы сами напрашивались ко мне на обед, а мне даже не дали пустой похлёбки и головки чесноку! Всех казню, клянусь душой Хенгиста!
- Но римский папа, мой благородный друг… - начал Седрик.
- А хоть бы и сам сатана, мой благородный друг,- перебил его Ательстан. - Казню, да и только! Будь они самые лучшие монахи на земле, мир обойдётся и без них.
- Стыдись, благородный Ательстан!- сказал Седрик.- Стоит ли заниматься такими ничтожными людишками, когда перед тобой открыто поприще славы! Скажи вот этому норманскому принцу, Ричарду Анжуйскому, что хоть у него и львиное сердце, но он не вступит без борьбы на престол Альфреда, пока жив потомок святого Исповедника, имеющий право его оспаривать.
