Георгий Тушкан - Джура. Приключенческий роман (с иллюстрациями)
— Ну, слушай внимательно. Предатели рассчитывали на легкую победу и поэтому замки спрятали недалеко. А теперь, Джура, собирайся в путь. Возьми карабин, револьвер, побольше патронов и четыре гранаты. Ты тихо проползешь мимо сторожевых басмачей. Не трогай их, это почти наверняка выдаст твое присутствие, и тебе будет трудно скрыться. Не иди к самой границе. Двигайся напрямик через Алайскую долину. Обратись к первому же отряду любых наших советских войск, будь то пограничники или другие, — тебе помогут. Требуй, чтобы тебя тотчас же везли к старшему командиру, и передай это письмо. Если басмачи тебя поймают, проглоти его. На словах передай вот что. Крепость осаждена басмачами. По-видимому, они рассчитывали быстро взять её и назначили её сборным пунктом для своих сторонников. С каждым часом сюда прибывают люди, по-видимому исмаилиты. Имам Балбак на Памире. Тагай тоже. Крепость сковывает их действия. Я буду держаться до последнего патрона, но патронов мало. Кончатся мука и мясо — будем есть лошадей. Их здесь штук тридцать. Вода есть, и это самое главное, и воду будем экономить. Начальники знают, что надо делать, но не забудь слов: «Крепость связывает значительные силы». Повтори!
Джура повторил и сказал:
— Я проберусь в стан басмачей и похищу Тагая! — И думать об этом не смей!
— Но почему? Почему ты не пошлешь с бумагами кого-нибудь другого? Я должен убить Тагая! Не могу сейчас уйти: он здесь. Понимаешь! Я никуда не уйду. Стреляй меня, руби меня — не пойду! Я ему отомщу… Тагаю одна судьба — моя пуля!
— И этот детский вздор говоришь ты, Джура? Ты молод, но хотел быть среди самых воинственных. Неужели ты до сих пор не понял, что твоя судьба — одна с судьбой всего трудящегося народа? Партия большевиков руководит народом. Каждый советский человек обязан честно выполнять её задания. Великие батыры большевиков меньше всего думают о себе, а все силы свои отдают на борьбу за счастье всех трудящихся. Будь же и ты батыром! Только ты один из джигитов знаешь здешние места. Ты сможешь проползти, как змея, там, где никто не пройдет. Ты меткий стрелок, но слишком горяч. Ты будешь полезнее, если пойдешь за друзьями. То, что ты передашь, — это не просто бумажка. Это может решить судьбу басмачей. Ты выполняешь очень важное дело. Неужели ты окажешься недостойным доверия и я ошибался в тебе?
Джура схватил руку Козубая и крепко её сжал. — Я вырос в дикой пустыне, где были горы и бездны, — сказал Джура. — Первые чужие люди, которых я увидел, были басмачи. Ты знаешь, я их ненавижу, и Тагая больше всех. Больше ты никогда не услышишь от меня необдуманных слов. Это были последние. Обещаю. Скажи мне: я стану комсомольцем?
— Ты будешь комсомольцем, Джура, только… В чем дело? — спросил Козубай у Тага, появившегося в дверях. — Товарищ начальник, вода ядовитая!
— Как — ядовитая? — в изумлении воскликнул Козубай. — Почему ты так думаешь? Кто сказал?
— Чжао напоил из хауза трех лошадей — они подохли! — быстро, задыхаясь от волнения, сказал Таг и замер, ожидая приказа. Козубай вскочил и поспешно вышел из кибитки. Джура устремился за ним.
Во дворе было шумно. Все встревожились и собрались возле мертвых лошадей. Что означает отсутствие воды в осажденной крепости, понимали все. Козубай осмотрел трупы лошадей, дал выпить воды из хауза облезлому коту. Кот подох. Сомнений не было: вода была отравлена. Это сделал враг. Враг был в крепости, среди них. Козубай приказал собрать и снести в свою кибитку всю неотравленную воду во фляжках. Джуре он сказал так: — Мы могли бы прорваться через осаждающих, но нельзя сдать крепость басмачам. Будем держаться. Теперь ты понимаешь, Джура, как тебе надо спешить?
Поздно ночью Джура простился с друзьями, сказав, что пойдет на разведку.
— Куда же ты один? — удивился Саид. — Возьми меня. Но как ни настаивал Саид, Джура отправился один, попросив Козубая позаботиться о Тэке, если тот прибежит. Ночь была темная. Из кишлака, с басмаческой стоянки, долетали крики и ржание лошадей. Огонь больших костров багровым заревом отражался на низко мчавшихся тучах.
Джура бесшумно полз между камнями в направлении северного прохода в горах.
Вдруг он почувствовал близость человека. Сторожевой басмач испуганно смотрел из-за большого камня в темноту. Ему мерещились многочисленные всадники, и он ежеминутно вскидывал винтовку к плечу и вытягивал шею, повертывая голову то вправо, то влево. Это движение головы разглядел Джура на фоне неба. Джура поднял камешек и швырнул в противоположную от себя сторону. Часовой вздрогнул и повернулся к нему спиной, прислушиваясь к шуму. Удар по голове свалил его на землю. Обыскав труп, Джура запрятал винтовку басмача под камни и пошел дальше. Теперь ему была нужна лошадь. Джура поднес ко рту кулак, и из его рта раздались звуки, настолько похожие на ржание коня, что лошадь басмача, привязанная неподалеку, немедленно ответила ржанием. Разыскав её, Джура вскочил в седло. Вдруг лошадь шарахнулась в сторону, едва не выбив Джуру из седла. Черная тень метнулась к Джуре, и он узнал Тэке.
ЕСЛИ РОДИНЕ УГРОЖАЕТ ОПАСНОСТЬ, ЗАБУДЬ ОБО ВСЕМ И ЗАЩИЩАЙ ЕЕ
I
Уже с весны 1931 года в чаще зеленых ущелий Алайского хребта появились белые палатки. На глухих тропинках засели в секретах бойцы, а в некоторых кишлаках расквартировались военные части. Все они: отдельный отряд по борьбе с басмачами, занимавший Суфи-Курган, погранчасти, школа младших командиров, переведенная в укрепление Гульча на дороге Хорог — Ош, кавалеристы киргизского кавалерийского дивизиона, ведшие наблюдение за Алайской долиной, и добровольческие отряды — все они имели задание надежно прикрыть Киргизию и Узбекистан от прорыва басмаческих банд. Весной 1931 года в горы Памира прорвалось около двух тысяч басмачей под командованием Ибрагим-бека. Басмачи не принимали прямого боя, и Максимов, член тройки по борьбе с басмачами, понимал, что Ибрагим-беку надо было любой ценой сохранить свой боевой состав.
Максимова беспокоило, что басмачи смогут просочиться малыми группами через Алайскую долину, и он с бойцом отправился в далекий Горный кишлак. Он решил усилить там самооборону и в случае надобности увеличить численность войск.
За несколько дней до его отъезда туда же выехал его воспитанник Рахим, бывший когда-то помощником чайханщика Абдуллы. Поднявшись на перевал, Максимов с радостью увидел на юге белеющие снега и льды Заалайского хребта.
Когда-то, по неопытности, Максимов считал, что его окружает мертвое и скучное нагромождение камней. Позже, после длительного изучения края, настало время, когда все вокруг ожило и предстало в ином свете. Максимов полюбил Памир с его суровой красотой, которую открыл в нем неожиданно для себя. Он полюбил народ, с которым пришлось много и долго работать, полюбил и понял его песни и сказания. С каждой горой было связано много легенд, исторических событий и преданий.
