Александр Дюма - Виконт де Бражелон или десять лет спустя
В полночь его разбудили, чтобы отправить в постель.
— Гм! — проворчал он. — Кажется, я задремал, а между тем все, что вы говорили, было очень интересно.
В час ночи Арамис проводил д'Артаньяна в приготовленную для него комнату, лучшую в епископском дворце.
В распоряжение мушкетера было предоставлено двое слуг.
— Завтра в восемь часов, — объявил епископ, прощаясь с д'Артаньяном, — если хотите, мы отправимся кататься верхом; конечно, и Портос поедет с нами.
— В восемь часов? Так поздно? — спросил д'Артаньян.
— Вы знаете, мне необходимо для сна семь часов — возразил Арамис.
— Правильно.
— Покойной ночи, милый друг, — и Арамис обнял мушкетера.
«Отлично! — мысленно усмехнулся д'Артаньян, когда дверь за Арамисом закрылась. — В пять часов я буду на ногах».
Приняв такое решение, он лег и заснул крепким сном.
Глава 25
ПОРТОС НАЧИНАЕТ ЖАЛЕТЬ, ЧТО ПРИВЕЗ Д'АРТАНЬЯНА
Едва д'Артаньян потушил свечу, как Арамис, следивший сквозь занавеску за светом в комнате своего друга, на цыпочках прокрался к Портосу.
Исполин, улегшийся уже часа за полтора перед тем, раскинулся на перине. Он погрузился в то благодатное спокойствие первого сна, который у Портоса не могли нарушить ни колокольный звон, ни грохот пушек.
Дверь его комнаты тихо раскрылась под осторожной рукой Арамиса. Епископ подошел к спящему. Толстый ковер заглушал его шаги; впрочем, храп Портоса поглощал все остальные звуки. Арамис положил руку на плечо гиганта.
— Ну, милый Портос, — сказал он, — вставайте.
Голос Арамиса был нежен и ласков, но в нем звучал не совет, а приказание. Рука коснулась плеча легко, но она указывала на опасность.
Портос сквозь сон услышал эти слова и почувствовал прикосновение. Он вздрогнул.
— Кто тут? — загремел он.
— Тес, это я, — прошептал Арамис.
— Вы, милый друг? Но зачем вы меня будите?
— Чтобы сказать вам, что нужно ехать.
— Ехать? Куда?
— В Париж.
Портос подскочил и сел, устремив на Арамиса большие испуганные глаза.
— В Париж?
— Да.
— Ах ты боже мой! — вздохнул Портос и снова лег, точно ребенок, сопротивляющийся няньке, чтобы оттянуть для сна еще часок-другой.
— Тридцать часов верховой езды, — решительно прибавил Арамис. — Будут отличные сменные лошади.
Портос двинул ногой и застонал.
— Ну, ну, милый друг, вставайте, — повторял прелат с оттенком нетерпения.
Портос высунул из-под одеяла обе ноги.
— И мне необходимо ехать? — спросил он.
— Совершенно необходимо.
Портос встал с постели, и скоро пол и стены задрожали от его шагов, тяжелых, как шаги каменной статуи.
— Ради бога тише, милый Портос, — остановил его Арамис, — вы его разбудите!
— Ах, правда, — рявкнул Портос, — я и забыл. Но не беспокойтесь, я буду осторожен.
И, говоря это, он уронил пояс с пристегнутыми к нему шпагой, пистолетами и кошельком, из которого выпали со звоном рассыпавшиеся монеты. От этого шума кровь в Арамисе закипела, меж тем как Портос только громко расхохотался.
— Чудеса! — тем же тоном произнес он.
— Тише, Портос, тише!
— Правда…
И он действительно наполовину понизил голос.
— Я хотел сказать, — продолжал Портос, — что начинаешь копаться именно тогда, когда нужно торопиться, и особенно шумишь, когда нужно двигаться беззвучно.
— Да, правда. Но давайте опровергнем это мнение, Портос. Будем торопиться и молчать.
— Вы видите, я стараюсь, — проворчал Портос, натягивая штаны.
— Очень хорошо.
— Значит, это срочно?
— Да, и очень серьезно.
— Ого!
— Д'Артаньян расспрашивал вас в Бель-Иле?
— Ничуть.
— Не может быть! Припомните.
— Он спросил меня, что я делаю; я ответил: «Занимаюсь топографией». Я хотел сказать другое слово, которое вы однажды произнесли, но я никак не мог его припомнить.
— Тем лучше. О чем еще он вас спрашивал?
— Спросил, кто такой Жетар.
— Еще?
— Кто такой Жюпене.
— Не видел ли он случайно плана наших укреплений?
— Видел.
— Ах, черт возьми!
— Но будьте спокойны: я резинкой стер ваш почерк. Невозможно заподозрить, что вы дали мне указания относительно этих работ.
— У нашего друга зоркий глаз.
— Чего вы боитесь?
— Боюсь, что все откроется, Портос. Нужно предупредить великое несчастье. Я приказал запереть все двери: д'Артаньяна не выпустят до рассвета. Лошадь оседлана; вы домчитесь до первой подставы и к пяти часам утра проедете пятнадцать лье. Идем.
Арамис одел Портоса с ловкостью, не уступавшей искусству самого опытного камердинера. Портос, смущенный и в то же время сбитый с толку, не останавливал его и только рассыпался в извинениях.
Наконец он был готов. Арамис взял его за руку и вывел, заставляя осторожно переступать со ступеньки на ступеньку, не позволяя задевать за дверные косяки, поворачивая его то в одну, то в другую сторону, точно он, Арамис, был гигантом, а Портос карликом. Дух управлял материей.
Оседланная лошадь действительно ожидала во дворе.
Портос уселся в седло. Арамис сам взял лошадь под уздцы и провел ее по двору, устланному соломой, чтобы заглушить стук копыт. В то же время епископ сдавливал ноздри коня, чтобы он не заржал.
У наружных ворот Арамис притянул к себе Портоса, который готовился скакать, не спросив даже, зачем он едет.
— Теперь, друг Портос, — сказал ему на ухо епископ, — без отдыха до Парижа: ешьте, пейте, спите на лошади, не теряя ни минуты!
— Отлично. Ни разу не остановлюсь.
— Передайте это письмо во что бы то ни стало в собственные руки Фуке.
Необходимо, чтобы он получил его завтра до полудня.
— Получит.
— И помните об одном, мой друг.
— О чем?
— Что вы едете за патентом на титул герцога и пэра.
— О! — произнес Портос с блестящими глазами. — В таком случае я доскачу в сутки.
— Постарайтесь.
— Ну, отпускайте коня… Вперед, Голиаф!
Арамис отпустил не повод, а ноздри животного. Портос пришпорил Голиафа, и конь, как бешеный, рванулся с места галопом.
Арамис следил за всадником, пока тот не скрылся в темноте; потеряв его из виду, он вернулся во двор.
В комнате мушкетера не было движения. Слуга, дежуривший у его дверей, не видел света и не слышал никакого шума. Арамис осторожно запер входную дверь, отпустил слугу и лег спать.
Д'Артаньян в самом деле ничего не подозревал. Поэтому, проснувшись в половине пятого, он вообразил, что одержал победу. Неодетый, он подбежал к окну, которое выходило во двор. Светало. Двор был пуст; даже куры еще не сошли с насестов. Не было видно никого из слуг. Все двери были заперты.
