Поль Феваль - Роковое наследство
Винсент остановился, чтобы передохнуть. Пот градом катился по его лицу: в этой комнатушке действительно было очень душно. Карпантье иронически усмехнулся.
«Ох уж мне эти влюбленные! Могу себе представить, о чем они там говорят. Не сомневаюсь, что Ирен не пришлось объяснять, каким образом этот Мора сумел ее околдовать: Ренье так великодушен! Они презирают меня, они считают меня сумасшедшим. А собственно, почему? У них – своя мания, у меня – своя. Хотя нет, пожалуй, они все-таки правы. Ведь любовь – это мудрость. Я хотел добыть для них миллион. Что такое миллион? Много это или мало? С одной стороны, это слишком огромная сумма, с другой – ее недостаточно для счастья. Когда люди обладают богатством, к ним приходит беда. Большие деньги убивают.
В целом свете один лишь я могу завладеть этими сокровищами. Чтобы они стали моими, мне пришлось превратиться в демона. И теперь я не боюсь никаких Божьих кар. Я стар, я отжил свое, мне больше не на что надеяться».
Винсент снова всадил свой нож в дерево. Карпантье уже довольно далеко продвинулся в своей работе, но гвоздь был очень длинным и толстым.
Минут через пять Винсент почувствовал, что его начинает охватывать нетерпение.
– Неужели меня остановит эта железка? – раздраженно пробормотал он. – Мне надо взять себя в руки. Если я буду горячиться, меня могут услышать дети, и тогда они попытаются помешать мне. Но если они встанут у меня на пути, им может прийтись несладко.
Винсент снова принялся за дело. «Ну же, успокойся!» – мысленно твердил он. Однако руки его дрожали. Слишком резкое движение – и лезвие ножа сломалось у самого черенка. Карпантье пришел в ярость.
– Черт возьми! – сквозь зубы прошипел он. – Какое невезение! Впрочем, я знал, что возникнет тысяча всевозможных препятствий. Сокровища – загадочная штука, они сами охраняют себя. Но я все-таки заполучу их! И это будет сегодня ночью!
Винсент обмотал верхушку гвоздя своим носовым платком и изо всех сил дернул. Вены на лбу у Карпантье вздулись от напряжения. Но гвоздь не шелохнулся.
Безумец сдерживался, как мог, но все же чувствовал, что приближается припадок. Мысли Винсента путались. Но тем не менее он сопротивлялся своей болезни.
Присев на корточки, Карпантье принялся шарить руками по пыльному полу в надежде найти какой-нибудь другой инструмент. Винсент полагал, что хозяева квартирки сами колют себе дрова. Если бы ему удалось отыскать топор, всем мучениям пришел бы конец.
Однако на полу валялись только кусочки угля. Винсент заметался взад-вперед по комнате, длина которой не превышала трех шагов. Он напоминал тигра, запертого в клетке.
Устав, Карпантье замер у двери и приложил ухо к замочной скважине. Сейчас говорил Ренье. Винсенту послышалось слово «сумасшедший».
«Это они обо мне, – подумал Карпантье. – Я уверен, что они больше не любят меня. Разве можно хорошо относиться к ненормальному? Если я сейчас вышибу дверь, они сделают все, чтобы не выпустить меня отсюда. Пожалуй, мне не удастся выйти. Я ведь не смогу сражаться с ними всерьез, а то еще убью...»
Винсент отпрянул от двери. Казалось, собственный бред ужаснул его. Но комната была так мала, что Карпантье, к своему удивлению, стукнулся о раму. Именно этот звук и услышали влюбленные.
Должно быть, читатель помнит, что в тот же самый миг раздался шум, свидетельствующий о приближении Черных Мантий.
Ренье тут же выглянул в окно; Карпантье затаился. С одной стороны, он упрекал себя за неосторожность, которая могла погубить все его замыслы, с другой стороны, был рад, что узнал нечто новое.
Ударившись о раму, Винсент сделал важное открытие: он определил по звуку, что рама еле держится. Ошибиться архитектор не мог: его опыт начисто исключал такую возможность.
«Снаружи достаточно было бы легкого толчка, – подумал Карпантье. – С этим справился бы даже ребенок».
Как только Ренье закрыл окно, Винсент стал искать на раме оконную ручку, дергая за которую, он надеялся расшатать всю конструкцию.
План Карпантье был очень прост. Он решил, что больше не будет притворяться. Теперь ему надо было действовать как можно быстрее. Неважно, что при этом он поднимет страшный шум. Все должно произойти в считанные секунды, а потом Винсент перемахнет на водосточную трубу – и только его и видели!
Карпантье трясло от лихорадочного возбуждения. Винсенту казалось, что за спиной у него выросли крылья. Он не сомневался, что ему легко удастся соскользнуть по трубе на землю. Ведь он не раз видел, как на народных гуляньях люди карабкаются по шесту с призами.
Однако Карпантье в очередной раз постигло разочарование. На раме не было оконной ручки! Таким образом, ему не за что было ухватиться.
Винсент глухо зарычал. Опять препятствие, и это в тот момент, когда до сокровищ рукой подать! Карпантье уже видит его, этот бесценный клад!
– Успокойся! Ты должен успокоиться! – повторил Винсент, обращаясь к самому себе.
Его сердце стучало так, словно готово было выскочить из груди. Перед глазами у Карпантье поплыли огненные круги, но он сумел подавить приступ дурноты.
В соседней комнате больше не разговаривали, зато оттуда донесся какой-то странный скрежет. Едва уловив этот звук, Винсент почувствовал, что у него замерло сердце.
На долю Карпантье выпало немало тяжких страданий и суровых испытаний, но самыми ужасными в его жизни были воспоминания о той ночи, когда, не в силах противостоять своей навязчивой идее, он пробрался в особняк Боццо-Короны.
Каждый из кошмаров той жуткой ночи оставил в душе Винсента неизгладимый след. Как только Карпантье вспоминал об испытаниях, через которые он прошел, ему делалось дурно. Мысли о пережитых страданиях, смешиваясь с мечтами о сокровищах, причиняли ему сладкую боль.
В ту ночь Винсенту мучительнее всего было слышать, как граф Жюлиан орудует отмычкой в замке двери, которая вела в комнату с тайником, полным сокровищ.
Лежа на полу, Карпантье корчился тогда от душевной и физической боли. Он был связан и совершенно беспомощен – а Жюлиан, его соперник, преодолевал последнее препятствие, отделявшее отцеубийцу от заветной цели.
Винсент чувствовал, как полковник, обреченный на смерть, дрожащими руками пытается развязать веревки, чтобы Карпантье смог защитить его... С тех пор Винсент ненавидел этот звук, этот скрежет отмычки в замочной скважине. И теперь волосы у Карпантье встали дыбом.
Сперва он подумал, что ему лишь померещилось мерзкое звяканье металла о металл; но вскоре Карпантье убедился, что слух его не обманывает. В том, что это были те самые звуки, Винсент не сомневался: такие вещи не забываются. Когда дверь отпирают ключом, замок щелкает совсем по другому: честно, открыто. Когда же в ход пускают отмычку, она скрежещет фальшиво и неуверенно.
