Вальтер Скотт - Вудсток, или Кавалер
— Время уходит, отец, — сказал Альберт, опасаясь, что ум и энергия были у старика только мгновенной вспышкой светильника и что огонь скоро вновь потускнеет.
— Довольно, сэр юнец, — резко оборвал его старик, — тебе ли учить меня при его величестве! Знай, что даже если бы все круглоголовые выползли из ада и собрались вокруг Вудстока, и тогда я проводил бы царственную надежду Англии таким путем, что самый проницательный дьявол ни о чем бы не догадался. Алиса, душа моя, не задавай вопросов, а беги в кухню и достань кусок-другой мяса или, лучше, дичины — нарежь длинными тонкими ломтями, понимаешь?..
— У него ум помутился, — тихо сказал Альберт королю. — Напрасно мы его слушаем, мы только подвергаем опасности ваше величество.
— Я иного мнения, — сказала Алиса, — а я знаю отца лучше, чем ты.
С этими словами она вышла из комнаты, чтобы исполнить приказание сэра Генри.
— Я тоже так думаю, — заметил Карл. — В Шотландии пресвитерианские священники с кафедры метали гром и молнии на мои грехи и грехи всей династии, осмеливались называть меня в лицо Иеровоамом, или Реговоамом, или чем-то в этом роде за то, что я следовал советам молодых людей. Черт побери, на этот раз послушаюсь совета седой бороды: я в жизни не видел такой проницательности и твердости, как у этого благородного старика.
Тем временем сэр Генри нашел то, что искал.
— В этой жестянке, — сказал он, — шесть пилюль.
Тут самые возбуждающие снадобья вместе с отменными укрепляющими средствами. Если давать их через час, завернув в свежее мясо или дичину, хорошая лошадь будет без устали скакать пять часов кряду по пятнадцати миль в час, а вашему величеству, слава богу, понадобится в четыре раза меньше времени, чтобы оказаться в безопасности. Что останется, может пригодиться в другой раз. Мартин знает, как их давать; усталые лошади пусть пройдут тихонько минут десять, а потом они будут пожирать дорогу, как говорит старый Уил… Нет, не теряйте времени на разговоры; ваше величество и так делает мне слишком много чести, когда принимает то, что принадлежит ему по праву… Теперь, Альберт, посмотри, свободен ли путь, и пусть его величество отбывает немедленно. Если за эти два часа, что остаются до рассвета, кто-нибудь поскачет за ним вдогонку, значит, мы сплоховали… Поменяйтесь платьем, как ты предлагаешь, вон там, в спальне… Это тоже будет кстати.
— Но, любезный сэр Генри, — сказал король, — в своем усердии вы упустили одно важное обстоятельство. Я, правда, пришел сюда из хижины лесника, о которой вы говорите, но то было днем, и шел я не один… А в темноте и без проводника мне дорогу не найти. Боюсь, вам придется отпустить со мной полковника; умоляю вас и приказываю: не пытайтесь оборонять замок — вы только зря подвергнете себя опасности, показывая им тайные убежища, чтобы выиграть время.
— Положитесь на меня, мой король и повелитель, — сказал сэр Генри, — но Альберт должен остаться здесь, а вместо него Алиса проводит ваше величество к хижине Джослайна.
— Алиса! — воскликнул Карл, отступив в удивлении — Как, в такую темную ночь… и… и…
Алиса к этому времени вернулась в комнату. Карл взглянул на нее и прочел в ее взгляде сомнение и страх: было ясно, что его прежнее поведение все еще смущало ее, хотя со дня несостоявшейся дуэли Карл был сдержан и подавлял свое стремление ухаживать за ней. Он поспешил решительно отказаться от предложения, которое, по-видимому, так ее стесняло.
— Право, сэр Генри, я не могу принять эту услугу от Алисы… Ведь мне придется бежать, как будто за мной по пятам гонится свора собак.
— Алиса побежит не хуже любой девушки Оксфордшира, — возразил баронет, — и к чему послужит вашему величеству самая большая поспешность, если вы не знаете дороги?
— Нет, нет, сэр Генри, — продолжал король, — ночь такая темная, мы теряем время… Я сам найду дорогу.
— Быстрее меняйтесь одеждой с Альбертом! — сказал сэр Генри, — остальное предоставьте мне.
Карл хотел еще возразить, но все-таки вышел в другую комнату, где он и Ли-младший должны были поменяться одеждой; тем временем сэр Генри говорил дочери:
— Возьми плащ, девочка, и надень башмаки покрепче. Ты могла бы поехать на Пикси, но он ведь норовист, а ты всегда была наездница из робких — это единственная слабость, которую я за тобой знаю.
— Неужели, отец мой, — сказала Алиса, устремив на сэра Генри серьезный взгляд, — неужели я, в самом деле, должна идти с королем одна? Нельзя ли взять с собой Фиби или тетушку Джелликот?
— Нет… нет… нет… — ответил сэр Генри, — ты же знаешь, что у Фиби, у этой глупой девчонки, сегодня были припадки, а такая прогулка — плохое лекарство от истерик… тетушка Джелликот плетется медленней разбитой клячи, да она еще и глухая, не услышит, если придется что-нибудь сказать ей… Нет… нет… ты пойдешь одна, и гордись тем, что на твоей могиле будет написано: «Здесь покоится та, которая спасла короля»!.. И, послушай, не вздумай возвращаться сегодня, оставайся у племянницы садовника… Парк и заповедник скоро захватят наши враги; а обо всем, что произойдет здесь, успеешь узнать завтра утром.
— А что здесь произойдет? — спросила Алиса. — Увы, кто скажет?.. О, дорогой отец, позвольте мне остаться и разделить вашу участь! Я преодолею женскую робость и, если нужно, буду сражаться за короля. Но… мне страшно думать о том, чтобы стать его единственной спутницей в темную ночь и на такой пустынной дороге.
— Как! — сказал баронет, повысив голос. — Ты думаешь о церемониях и о глупой щепетильности, когда речь идет о безопасности короля, более того — о его жизни? Клянусь этой свидетельницей моей преданности, — сказал он, поглаживая свою седую бороду, — если бы я мог подумать, что ты окажешься недостойной дочерью рода Ли, я бы…
Тут речь его была прервана: король и Альберт вошли в комнату; они поменялись одеждой; ростом они мало отличались друг от друга и казались похожими, хотя Карл был совсем нехорош собой, а Ли — красивый молодой человек. Цвет лица у них был разный; но это не сразу бросалось в глаза, так как Альберт надел черный парик и насурмил брови.
Альберт Ли вышел в сад, чтобы обойти замок кругом, выяснить, откуда могут подойти враги, и решить, какую дорогу безопаснее всего избрать венценосному беглецу. Тем временем король, войдя в комнату первым, услышал то, что старый баронет сердито ответил дочери, и легко угадал причину его гнева. Он подошел к нему с величественным видом, который при желании прекрасно умел принимать.
— Сэр Генри, — сказал он, — нам угодно, более того — мы приказываем, чтобы вы сейчас воздержались от применения родительской власти. У мисс Алисы, я уверен, должны быть основания и серьезные причины поступать так, как она хочет; и я никогда не простил бы себе, если бы из-за меня она оказалась в неприятном положении. Я так привык к лесам и чащам, что не боюсь сбиться с пути среди моих родных Вудстокских дубов.
