Жорж Санд - Прекрасные господа из Буа-Доре
— Так, значит, ты и ее тоже…?
— И это тоже был мой долг по отношению к ней! Слушай же, слушай дальше мою историю! Отомстив Ла-Флешу, я спряталась в павильоне в саду. Я видела, что мой поступок вызвал у тебя гнев, и пережидала, пока это пройдет. Мне казалось, что ты будешь тревожиться обо мне, разыщешь и оставишь жить в замке, полюбишь. Но вечером ты пришел туда со своей Лорианой и стал ей говорить, что хочешь стать ее мужем. Она посмеялась над тобой: она считала тебя слишком юным, но, видит Бог, это она слишком стара для тебя! А потом ты сказал ей, что презираешь меня. Это я слышала очень хорошо! Тогда я сделала так, чтобы на нее упал камень. Я хотела убить ее, но вы подумали, что камень упал случайно, ушли, и я осталась совсем одна. Там я и провела ночь, страдая от голода и холода. Я была взбешена, и это меня поддерживало. Я проклинала вас обоих и себя за то, что вызвала твой гнев. Я хотела лишить себя жизни, но смелости мне не хватило. Мне казалось, что я ненавижу тебя и больше не хочу с тобой оставаться, и я пошла в Брильбо за деньгами Санчо, которые я украла для Ла-Флеша два или три месяца назад в доме в Кай-Ботте.
Я тогда не очень ценила деньги и, чтобы навредить Ла-Флешу, отдала их Санчо, который их хорошо запрятал и получил, таким образом, власть над цыганами. Им он обещал, а иногда и подкидывал один-два экю. Я же знала, где он зарыл свои сокровища. Там оставалось еще много, или мне просто казалось, что много, ведь самой мне нужно было так мало. Я несколько раз брала оттуда понемногу и прятала в разных местах.
Я вбила себе в голову, что могу жить одна, ни от кого не завися, путешествовать там, где захочу, — детские мечты! Скоро мне стало скучно, и, когда я встретила Беллинду — а она была в жалком виде, обритая, спасалась бегством, — я рассказала о моем тайном богатстве, скрыв только места, где я его укрыла. О, она очень старалась выведать это: улещивала, изводила, уговаривала и выспрашивала. Она все время надеялась вырвать у меня мой секрет, именно поэтому была по-матерински добра и изображала, что служит мне, была ласкова, чтобы потом предать.
О! Как ужасно она меня предала! Она продала, обманула меня, она не посмотрела, что я еще ребенок. Было уже поздно, когда я поняла все это; охваченная стыдом, я поклялась отомстить ей, как только будет возможно.
Сейчас ее мертвое тело, наверное, уже стало добычей ворон! Дело сделано, Бог свидетель!
— Твои преступления ужасны, несчастная девчонка, — отозвался Марио. — Надеюсь, что это конец?
— Теперь ты должен полюбить меня, Марио, или я отомщу Лориане. Я знаю, ты все еще любишь ее, только что на постоялом дворе ты отказался говорить о ней с теми господами. О! Я ведь тоже там была, спряталась в чулане и слышала все плохое, что ты там обо мне говорил.
— Если слышала, то как можешь требовать от меня любви? Это безумство.
— Я не безумна! От ненависти до любви один шаг, я это испытала на себе. Можно ненавидеть и обожать в одно и то же время. Ты ведь сам признал, что мои глаза стали красивее, а руки тоньше, что во мне появились красота и свежесть юности. Ведь так ты сказал недавно на постоялом дворе. А накануне многие из этих дворян делали мне такие предложения, что я могла бы накупить еще много других юбок из тафты и много других красивых серег. И все потому, что я, все равно, красивая или уродливая, вскружила им головы. Но мне ничего не надо ни от них, ни от тебя. У меня еще остались деньги, спрятанные в Берра, и я могу уйти, когда захочу. Бойся этого, Марио. Лориана ответит мне за тебя. Или ты возьмешь меня с собой, или останешься без нее.
— Ты сама признаешься в своих преступных замыслах, — сказал Марио, — и я вынужден тебя задержать.
Он попытался схватить цыганку, полный решимости отдать ее в руки правосудия, но смог удержать, только ее шарф: исчезающая быстрее, чем гонимые ветром тучи, она сбежала.
Он стал ее преследовать и наверняка догнал бы, но, едва повернув за угол, он услышал громкие звуки труб. Это был сигнал седлать коней, начинался бой. И Марио побежал к отцу, который уже поднялся по тревоге.
Ранним утром все были уже на марше. Сузский перевал — это ущелье длиной в четверть лье, а шириной — не более двадцати шагов, местами перегороженное обломками скал. Уловки принца Пьемонтского привели в конце концов к тому, что наша армия выступила на два или три дня позднее. Противник выиграл время и хорошо укрепился.
Ущелье было разделено тремя укрепленными баррикадами с ограждениями и рвами вокруг. На господствующих высотах с двух сторон от них в небольших редутах находились солдаты.
Пушка форта Талласс, сооруженного на соседней горе, простреливала открытое пространство между Шомоном и входом в ущелье. Это была одна на тех позиций, в которой горстка людей способна остановить целую армию.
Но ничто не могло остановить «французскую ярость»[62].
Многие блестящие историки описали для нас эти славные события, после них мы можем добавить лишь немногое. Но наша задача не в изложении истории по известным фактам, а в ее воссоздании по забытым эпизодам. Поэтому мы последуем за прекрасными господами из Буа-Доре через все перипетии битвы, оставив в стороне восторги по поводу грандиозности происходящих событий. Нам тем более необходимо так поступить, потому что сами они не имели никакой возможности созерцать происходящее.
Зрелище было великолепное! Героическое сражение на фоне величественного пейзажа!
При первом же выстреле пушки воодушевление родилось в сердце Марио. Он сам не мог объяснить, как преодолел первую баррикаду, почему нарушил данное отцу слово не удаляться от него в течение боя. Казалось, что его нес крылатый конь или дуновение самого бога огня Марса. Вся страсть его души, весь жар его крови, которые обычно сдерживались скромностью и сыновней любовью, теперь вышли наружу подобно извержению вулкана.
Он не помнил даже о том, что отец всегда следовал за ним, чтобы не терять сына из виду, подвергал себя такой же опасности.
Здесь же был Аристандр, готовый в любую минуту закрыть собой хозяина, но в самый разгар боя Марио искал среди дерущихся серый султан старика, который возвышался над всеми. Каждый раз, видя его развевающимся на ветру, он благодарил небо и снова вверял себя своей судьбе.
Напор штурмующих был так велик, что среди французов оказалось не более полусотни погибших. Это был один из тех необыкновенных дней, когда вера присутствует повсюду и нет ничего невозможного.
После того, как позиция была отвоевана, Марио бросился на Сузскую дорогу преследовать отступающих, среди которых был сам герцог Савойский. Вдруг он увидел справа от себя бегущего человека в маске.
