Георгий Брянцев - По тонкому льду
— Правда?
— Говори.
Я назвал адрес и объяснил, как найти меня.
— Когда удобнее?
— Приходи, когда стемнеет, и жди меня. Очень прошу, захвати то, что ты хотела мне презентовать.
— Хорошо. Клади трубку.
Вечером я предупредил хозяев, что у меня будет гостья, попросил принять ее и усадить в моей комнате.
У Трофима Герасимовича возникла ошибочная мысль.
— Опять прилетят наши? — спросил он.
— Нет. На этот раз, кажется, не прилетят.
Мне еще надо было переговорить с Демьяном, и я заторопился в убежище. Беседа была недолгая, но обстоятельная. План мой ему понравился. Но Демьян с полным пониманием дела внес в него существенные поправки. Он заметил, что самое слабое место задуманного предприятия — это отсутствие у Пейпера необходимых документов. Тут надо что-то придумать. И это "что-то" Демьян придумал сам. Он сказал.
— Сделаем так: Когда убедимся, что Земельбауэр дома, Пейпер подойдет к вахтеру гестапо и спросит, где сейчас начальник. Вахтер, конечно, не посмеет солгать оберштурмбаннфюреру СС. Тогда Пейпер прикажет: "Позвоните ему сейчас же и доложите, что оберштурмбаннфюрер Панцигер едет к нему на дом". Как, по-вашему? Это должно несколько амортизировать внезапный визит Пейпера?
— Бесспорно, — согласился я.
— В этом случае, — продолжал Демьян, — Пейперу не надо представляться. Земельбауэр будет знать, с кем имеет дело. Неплохо бы, разумеется, предупредить начальника гестапо еще и из другого источника. А что, если вы?
— Что я?
— Если вы… после звонка вахтера тоже позвоните. Ну да. Из управы. И скажете, что говорят с аэродрома. Так и так, господин штурмбаннфюрер, из Берлина прилетел гость. Отправился к вам, встречайте. Тут уже Земельбауэру будет не до проверки документов.
— Великолепно! — обрадовался я. — Но не лучше ли первому позвонить мне?
Демьян подумал и согласился. Конечно, лучше! И лучше потому, что мы рискуем опоздать. У нас в резерве небольшой запас времени.
Когда детали плана были утрясены, я протянул Демьяну расшифрованную радиограмму. Он прочел, постучал костяшками пальцев по столу и спросил:
— Что же вы решили?
Я ответил, что не в моих правилах отказываться от таких предложений.
— Пожалуй, правильно, — коротко заметил Демьян.
Тут же я написал Решетову о своем согласии, дал текст Наперстку и побежал домой.
31. Панцигер
В то утро Гизела покинула наш дом за час до моего ухода на службу.
Когда я сел с хозяевами завтракать, Трофим Герасимович сказал:
— Умная и красивая. — Он имел в виду мою гостью. — Вот ведь беда. Весь город обегаешь, а такой не сыщешь, — он покрутил головой, взглянул на жену к спросил: — Ну, чего рожу вытянула?
— А ничего. Паскудник ты, и вся недолга! — огрызнулась Никодимовна. — Все чужие тебе хороши.
— Так испокон веков, — проговорил невозмутимо Трофим Герасимович. — В чужую бабу черт меду кладет.
Гизеле я не мог сказать, что скоро покину Энск. Но спросил, будет ли она рада выехать со мной куда-либо. Мне хотелось взять Гизелу с собой. Я много думал об этом. Мне казалось, что Демьян, если я обращусь к нему, поддержит меня и полковник Решетов пойдет навстречу. И знаете, что мне ответила Гизела? Она сказала, что нам хорошо будет в Германии, и спросила, поеду ли я с ней туда. Я никак не ожидал такого вопроса.
Потом она еще сказала, что у каждого есть своя родина, которую человек любит, которой дорожит и гордится. Для нее родина не просто земля, где родилась она, ее отец, мать, а нечто большее, с чем она связана невидимыми нитями и без чего не представляет себе жизни. Германия не всегда была такой, какой сделал ее Гитлер. И она будет другой. Гизела уверена, что я так же не смогу расстаться с Россией, как она с Германией Любит ли она меня? Да, любит. Она еще никого не любила. Я первый. Она верит, что и я ее люблю. Но трудно, невозможно предсказать, что готовит будущее. А быть может, оно само придет нам на помощь.
Я не мог видеть глаз Гизелы, в комнате было темно, но, когда я провел рукой по ее лицу, оно было мокро от слез.
Уходя, Гизела дала мне второй ключ от дверей ее дома и предупредила, чтобы я не злоупотребляя возможностью им пользоваться. Оставила мне и костюм покойного мужа.
Это было пять суток назад. И лишь сегодня, часа через полтора или два, этот костюм начнет играть свою роль.
Я ошибся, заверив Пейпера, что с нашей затеей мы покончим в два-три дня. Осуществлению моего плана помешал мундир Андреаса. Он оказался велик для Пейпера. Потребовалось вмешательство портного. На розыски его ушло трое суток. В группе Челнока нашлась женщина, муж которой в давние времена работал театральным портным. Ему мы и доверили мундир. Переделка прошла удачно, сегодня Пейпер получил мундир и остался им доволен.
Сейчас без четверти одиннадцать ночи. Мы ждем сигналами — в управе, в своем служебном кабинете, Пейпер — в моей комнате, в доме Трофима Герасимовича. Сигнал должен подать Костя.
Я выжидательно поглядываю на телефон, но он упорно молчит. Томительно долго тянется время. Минуло одиннадцать, половина двенадцатого, двенадцать. Начались новые сутки.
Когда наконец раздался звонок, я испуганно вздрогнул. Костя сказал коротко:
— Господин Сухоруков? Беспокоит старшей полицай Гришин. Посты в порядке. Иду отдыхать.
Сигнал расшифровывается иначе: Земельбауэр поехал домой. Костя отправился к Трофиму Герасимовичу. Операция началась. Теперь только выждать, когда Костя предупредит Пейпера. Пятнадцать минут, пожалуй, достаточно для этого. Слежу за стрелкой часов. Пора!
Прохожу в пустую приемную бургомистра. Дежурный по управе сидит в первом этаже и, как всегда, видимо, спит. Набираю номер квартиры начальника гестапо по прямому телефону. Секунда, вторая. Наконец в трубке раздается высокий, писклявый голос маленького штурмбаннфюрера.
— Кто? — спросил он, не называя себя.
— Дежурный по аэродрому. Мне нужен штурмбаннфюрер СС.
— Я штурмбаннфюрер. Дальше?
— Докладывает обер-лейтенант Бартельс, — понизил я голос до возможного предела. — В ноль-ноль пятнадцать четырнадцатым рейсом прилетел оберштурмбаннфюрер СС Панцигер. Он спросил меня, как найти гестапо, и автобусом вместе с летчиками выехал в город.
— Когда выехал? — спросил Земельбауэр.
— Минуты три-четыре назад. Я счел нужным предупредить вас.
— Благодарю. Бартельс, вы сказали?
— Да.
Я запер свою комнату и задним ходом, через двор, вышел на улицу.
Ночь стояла душная, тихая, темная. Откуда-то издалека доносились глухие раскаты артиллерийской канонады. Я прошел мимо гестапо. У подъезда плотной массой вырисовывался силуэт машины. Постукивал коваными каблуками наружный часовой. Тишина, безлюдье, никаких признаков Пейпера. Где же он сейчас?
