Макс Кратер - Последний еврей Багдада
Барзани был прав. Обратное путешествие действительно прошло без происшествий. Первую часть пути Дэвид проделал с повязкой на глазах. Ее сняли, как только лодка снова оказалась в черте города. "Мост 14 июля" был пуст.
В гостиницу репортер вошел, когда на часах было начало пятого. Он поднялся к себе в номер и открыл дверь. Едва Дэвид протянул руку к выключателю, как кто-то стремительно бросился на него и повалил на пол.
Глава VI. Пасть гиены
Пловец и лодочка, знаю,
Погибнут среди зыбей;
И всякий так погибает
От песен Лорелей.
"Лорелея", Генрих Гейне, пер. А. БлокаНа закате, когда тюльпаны, провожая солнце, закрывали бутоны и клонились к земле, а ветер нес к подножию высоких серебристых тополей речную прохладу, на поляне недалеко от идущей с севера на юг дороги встретились двое. Первый — широкоплечий мужчина средних лет с курчавой черной шевелюрой и такой же, правда, уже тронутой едва заметной проседью бородой. Второй — примерно того же возраста, что и первый, но огненно рыжий, не носивший бороды вовсе. У первого кожа была бронзового оттенка. У второго — бледно-белого. Оба при этом были эллинами и наедине друг с другом говорили по-гречески.
— Выяснил, как вы войдете? — спросил первый.
— Нет ничего проще. Переберемся через частокол да порежем их, — ответил рыжий, — нас четверо, против десяти-то потянем.
— Без нужды не убивайте. Там нет персов. А если погибнут местные, то ущерб для нас будет огромным. Раструбят повсюду, что шпионы Александра вырезали вавилонян. Нам это не к чему.
— Тебе легко отдавать приказы. Исполнять-то нам. Так, как ты говоришь — возни в два раза больше.
— Ничего, — произнес первый тоном, не терпящим возражений, — повозитесь.
— К тому же захватить маяк это только полдела. Важно еще, чтобы в крепости не поняли, что он — под нашим контролем. А с этим-то как раз и проблема. Крепость и маяк в прямой видимости друг от друга. И днем и ночью где-то раз в час, иногда чаще они обмениваются световыми сигналами. Как бы это лучше сказать, перемигиваются что ли. Из крепости посылают запрос, а с маяка отвечают. Один раз у них там, похоже, что-то пошло не так. Всадники налетели тут же. Старший их долго орал. Я в трубу видел. Так что кого-то из захваченных живьем придется расспросить с пристрастием, как и на какое количество световых сигналов отвечать. Это я к тому говорю, что без пыток, как ты хочешь, Элай, все равно не обойтись.
— Я сказал, оружие применять только в случае крайней необходимости, а ты про пытки! Одно дело сделаем, другое завалим. Давай, рассказывай, что там за сигналы, — приказал тот, кого рыжий назвал Элаем.
— Да нечего особо рассказывать. Я на ветке в первый и второй день зарубки делал, а потом надоело. Бессмыслица какая-то. Вообще никакой системы.
— И ветку ту ты, Леон, конечно, с собой не принес, — скорчил недовольную гримасу Элай.
— Может еще и дерево, на котором я сидел, спилить, да волоком тебе притаранить? — возмущенно ответил названный Леоном. — А вообще я запомнил, если надо. Не все, но… Вот, например, в первый день из крепости подают пять сигналов, с маяка отвечают десятью. Сигналят четыре раза, а в ответ — одиннадцать. Ночью с крепости — девять, с маяка — опять одиннадцать. Затем пять и не десять, как в прошлый-то раз, а, чтоб им всем сгинуть в пустыне, — пятнадцать! Тогда же следом — семнадцать и три — обратно.
— А вечером в форт кто-то приходил, — кивнул грек, который, как стало ясно из диалога, был начальником над рыжим.
— Откуда узнал!? Тоже следил? Мне, значит, не доверяешь? — огненные брови рыжего сошлись к переносице.
— Дурак ты, Леон. Как только ты в банде своей так высоко поднялся. Ну, полно-полно-то бычиться. Ты — мой самый верный товарищ. Кто вечером-то приходил?
Леон по-прежнему смотрел на начальника недоверчиво, но все же ответил:
— Все три дня, что я следил за маяком, незадолго до заката из крепости приезжал старикашка. На одном муле, значит, он, а сзади, на привязи — второй и мешок на нем. Я решил, что это кормежка для десяти человек, но ты-то откуда про старика проведал?
— А я, пока ты про сигналы не рассказал, ничего о нем и не знал. Просто кто-то должен был доставлять пароль на маяк на следующие сутки. Пять и десять, четыре и одиннадцать — и то и другое в сумме — пятнадцать. Ночью, девять плюс одиннадцать, пять плюс пятнадцать, а также семнадцать и три. Все пары чисел при сложении дают двадцать. Понимаешь теперь? Старик сообщает дежурным на маяке определенное число. Они отсчитывали, сколько раз им сигналят, отнимают от известного им пароля и ответ отправляют назад. А когда переполох подняли, о котором ты говоришь, они, значит, что-то напутали.
— Так просто! — хлопнул себя ладонью по лбу Леон.
— Один запрос и один ответ на весь день вводить было бы глупо. Заранее договариваться о разных вариантах на сутки вперед — запутаешься. А так для стороннего наблюдателя перемигивание маяка с крепостью выглядит абракадаброй. Уверен, они и с другими маяками на реке также поддерживают связь. В крепости помигали, ответ получили, сложили два числа, если верно, то можно быть спокойным — все в порядке, водный путь под контролем, судам ничто не угрожает.
— Ну, ты и голова, Элай. Извини, что вспылил тут.
— Считай, что я уже забыл об этом. Караван удалось задержать?
— Атрей все устроил. К узкой и скалистой протоке, местные зовут ее "Пасть гиены", суда подойдут ночью. Луны сейчас нет, так что будет кромешная темнота. А далее им один только путь будет — на дно.
— Значит, действуем, как и планировали. Штурм начинайте, как только узнаете новый пароль. Я — на плотине.
— Один-то справишься? — скептически посмотрел на начальника Леон.
— Не сомневайся.
Когда заговорщики разошлись каждый в свою сторону, караван из восьми судов, о котором они вели речь, миновал очередной поворот великой реки и неспешно вышел на просторы озера Лахама[7]. На палубе первого из кораблей, скрестив ноги, сидел щуплый, весь покрытый причудливыми тату индус.
Размеренный бой барабанов болью отдавался в его висках. Парс прислушивался к собственному сердцу. На десятый день плавания по Евфрату оно, казалось, стало биться в такт ударам бамбуковой дубинки по туго натянутой коже.
По морю добрались без приключений. Помотало и помутило, конечно, и слонов, и погонщиков, но в целом перенесли плавание без потерь. В устье же махаутов[8] и животных перевели на суда особой конструкции — широченные и плоскодонные. Капитан, правивший караваном, рассказал, что их в кратчайшие сроки построили по приказу самого сатрапа!
