Вера Хенриксен - Королевское зерцало
Раньше Эллисив не замечала, как он похож на Харальда. Обычно в сыновьях Торы она прежде всего видела их мать.
Странно, но она не догадалась, что Олав пьян, пока скальд не объяснил ей, в чем дело. Мужчины всегда пьют, она к этому привыкла.
Правда, к ней пьяные никогда не имели отношения. Она не могла представить себе, чтобы ее отец, такой ученый, сдержанный, бравшийся за оружие лишь в случае крайней нужды, когда-нибудь выпил лишнего. Братья — другое дело, но напиваться дома они не смели. Представить же себе, чтобы Харальд потерял власть над собой, было просто немыслимо.
Нет, Олав вел себя так неспроста. Конечно, с одной стороны, он горевал об отце, но ведь с другой — напившись до такого состояния, он оскорбил его память.
Она вспомнила день, когда Олав вернулся из Англии и сообщил ей о смерти Харальда. Уже тогда он показался ей странным. С тех пор она почти не видела его. Может, он сторонился людей?
Что она вообще знала о сыновьях Харальда?
Магнусу, старшему, исполнилось восемнадцать, Олав был на год моложе. Харальд с ранних лет готовил сыновей к бранной жизни, они должны были научиться владеть оружием и привыкнуть к виду крови. Магнусу было всего десять лет, когда Харальд отправил его в Шотландию, назначив предводителем своих кораблей. Он брал Магнуса с собой, когда ходил грабить Данию; Олав наверняка тоже ходил с ними.
Но Харальд рассказывал ей всегда только о Магнусе. Он не мог нарадоваться на его успехи — Магнус был и смел, и остер на язык.
Сейчас Магнус правил Норвегией. Харальд позаботился о том, чтобы объявить его конунгом и сделать правителем страны перед тем, как они покинули Трондхейм.
Однако познакомилась Эллисив прежде не с ним, а с Олавом.
Это случилось, когда Харальд приехал, чтобы забрать ее и вернуть ей сан королевы после многих лет изгнания. Теперь он отослал прочь Тору, мать Магнуса и Олава.
В тот раз Харальд привез с собой Олава, сказав, что ей пора познакомиться с его сыновьями. Олав запомнился ей угрюмым и неловким подростком. Он тогда и не мог быть другим.
И снова Эллисив видела Олава: вместо того чтобы одарить скальда, восхвалявшего его отца, он напился на глазах у дружинников, ярлов и епископов.
Он спал, уронив голову на стол, и в его чертах было что-то хрупкое и беспомощное.
В свое время она тревожилась, что Марии будет трудно быть дочерью конунга Харальда. Зря тревожилась. Возможно, быть сыном конунга Харальда гораздо тяжелее, особенно если юноша так уязвим.
Вообще-то Олав был даже похож на Марию; Эллисив только теперь заметила это. Она была почти уверена, что ему сейчас очень трудно. Но его окружали мужи, он и сам был мужем и не имел права обнаруживать свою слабость.
Эллисив захотелось помочь ему.
Скорее всего, он не примет от нее помощь. Но попытаться стоит, даже если он оттолкнет ее.
Обычно люди, которым что-то нужно от хёвдинга, прибегают к помощи скальда — так сделала и Эллисив, она послала за Арнором, и тот явился.
— Теперь здесь стало лучше! — Это были его первые слова, после того как он приветствовал ее и огляделся.
Стены в доме были затянуты тканью, лавки — покрыты раздобытыми Эллисив бараньими шкурами. Она обзавелась также необходимой утварью.
— Обратно к епископу меня теперь не заманишь, — ответила она. — Здесь я сама себе хозяйка.
Потом она заговорила про Олава и сказала, что хотела бы побеседовать с ним.
Скальд задумался.
— Сомневаюсь, что от этой беседы будет прок, — сказал он. — Олав редко бывает трезвый, и в голове у него всегда туман. А советов он, по-моему, и вовсе не слушает. С ним уже многие пытались говорить.
— Я не собиралась давать ему советы. Я…— Эллисив не могла подыскать нужных слов, и вдруг у нее вырвалось то, что таилось в глубине души:— Мне просто хотелось потрепать его по волосам, рассказать, как я любила его отца, предложить ему помощь…
Скальд с удивлением уставился на нее.
— Королева Эллисив, — жестко произнес он. — Олав сын Харальда не мальчик, он взрослый муж.
— Разве мужчине, будь ему семнадцать лет, и даже больше, иногда не хочется снова стать мальчишкой? Правда, у меня нет сыновей, но я помню своих братьев. С ними такое случалось.
Скальд посмотрел на огонь; день был промозглый, в очаге тлел торф.
— Может быть, но в этом мало кто признается.
Арнор поднял глаза.
— Если вы будете говорить с Олавом, как с ребенком, он уж точно разгневается. И вряд ли вы завоюете его дружбу, потрепав его по волосам, — добавил он сухо.
— Ну, это я только так сказала, не всерьез.
Арнор не счел нужным отвечать.
— Вам не понравилась моя песнь, — сказал он.
— Почему ты так думаешь?
— Я понял это по вашему лицу.
— Разве ты не можешь ошибаться?
— Нет, в этом я никогда не ошибаюсь.
— А тебе самому она нравится?
Арнор снова перевел взгляд на огонь.
— Нет.
— Ты старался. Ты хотел сдержать слово. Разве можно тебя упрекать за то, что ты не любил конунга? Так или иначе, твоя песнь сохранит память о нем. А Харальду это и было нужно.
Арнор развязал кошелек, висевший у него на поясе, и вынул что-то из него. Это был перстень Эллисив. Арнор протянул ей перстень.
— Возьмите, я принес его, чтобы вернуть вам. Я его не заслужил.
Эллисив не взяла перстень.
— Заслужил, хотя бы за последнюю вису, которую ты прибавил к своей песне, — сказала она.
Арнор улыбнулся, встретив ее взгляд.
— Тогда я оставлю его себе. Потому что эта виса для вас, королева Эллисив.
Арнор поднялся.
— Может быть, вам и правда стоит поговорить с Олавом. Я передам ему привет от вас и скажу, что вы хотели бы видеть его.
— Да, если может, пусть придет.
Олав явился скорее, чем ждала Эллисив.
Он пришел один, и на вид был почти трезвый.
— Вы хотели о чем-то поговорить со мной, королева Эллисив? — спросил он после того, как приветствовал ее и сел на лавку.
Эллисив старалась собраться с мыслями, с чего лучше начать — скальд был прав, предупредив ее, что надо взвешивать каждое слово.
— Наверное, я лучше других знаю твоего отца и его жизнь, — заговорила она. — Лучше любого скальда. И я подумала, что мне следовало бы рассказать тебе о конунге Харальде.
— Я знаю о нем больше чем достаточно, — раздраженно возразил Олав.
— Тогда, может, ты мне расскажешь что-нибудь о нем. — Она тут же поняла, что допустила ошибку. Однако даже не предполагала, чем это обернется.
Эллисив как будто растревожила осиное гнездо — злобные слова летели на нее, как гудящий рой. Понося Харальда, Олав поминал Бога и Дьявола, все чистые и нечистые силы, даже древних идолов.
Наконец, исчерпав запас проклятий, он умолк.
